Женский любовный роман «Русская душа». Соня Василевская
То есть миновала зима, прошел Новый год, и в начале марта Рахмедовы закоптили барашка, который в Беларуси был чем-то вроде деликатеса. Датой начала Курбан-байрама, как рассказывал Ахмет, считается тот день, когда его назначит аксакал – уважаемый старейшина любого кавказского рода. Между собой в доме общались на лезгинском языке, и Ильмире пришлось учить еще и язык, который оказался трудным и больше походил на иностранный…
На все это ушел примерно год, так что когда Ильмира выходила замуж, ей уже было полноправных восемнадцать.
Шамилю Казбековичу пришлось смириться с тем, что из-за страны, в которой они находились, невольно были отодвинуты на второй план исламские принципы. Для него, старейшины рода, это было неприемлемо, поэтому именно он и поставил условие играть свадьбу на Кавказе, что стало неожиданностью даже для самого Ахмета. Но возражать отцу он не смел.
Третий этап брака – само свадебное торжество. На Кавказе свадьбы гуляют не день и не два, а дней пять. Гуляют всеми селами, количество жителей в которых может доходить и до пятисот человек. Гуляют все, щедро угощают тоже всех. На свадьбе и накануне соблюдаются свадебные обычаи и традиции, заложенные в ход торжества испокон веков. За день до свадьбы кавказская невеста (точно так же, как и по русской традиции) собирает девичник, состоящий из ее подруг и незамужних родственниц. Но Ильмира сделать этого не имела возможности, потому что у нее не было незамужних родственниц, а все подруги, в том числе и Настя Тенешева, остались в Беларуси. А в семью Рахмедовых Ильмира принята еще не была. Свадебную простыню после первой брачной ночи (как, опять же, по старому русскому обычаю) афишировали…
Свадьбу Ахмета и его русской невесты гуляли по «традиции отцов» с использованием кавказских традиций вообще и лезгин в частности, с привлечением лезгинских обрядов и с обязательным исполнением строгих религиозных предписаний. Невеста Ильмира была мусульманкой, но не лезгинкой; она продолжала оставаться русской девушкой с чужбины, а поэтому домашним – и особенно старейшинам – было не столько важно, сколько интересно узнать, какую невесту привез себе Ахмет с той самой чужбины: честную или порченую. Как чужеземка, она, наверное, может быть какой угодно, но как мусульманка обязана была быть целомудренной. Если она окажется таковой – честь ей и хвала, но если вдруг порченая – это позор для Ахмета и всей семьи. В данном случае была важна исламская мораль с ее предрассудками, а не происхождение невесты со свободной моралью. Казалось бы: какой позор может быть семье, если чужеземка оказалась порочной? Она ведь не лезгинка и даже не кавказская девушка… Да! Но она теперь мусульманка, порочная мусульманская невеста, бесчестная и бессовестная, а они ввели ее свой дом и в свою семью. Ахмета и самого беспокоил этот вопрос…
Молодоженам приготовили отдельную брачную постель, застеленную белоснежной простыней. И в первую брачную ночь Ахмет смог, наконец, убедиться, что его жена невинна и честна. Но… крови