Манон, танцовщица. Антуан де Сент-Экзюпери
мужчины… А плечи этого незнакомца?
Незнакомец смотрит на нее рассеянно, он пытается оживить воспоминания. Что за странный день! Былое нахлынуло и отступило, верные дружбы, страстные влюбленности, могучие усилия показались вдруг чуть заметной рябью и ничего больше не значили. Неужели это и была его жизнь?
Милое забавное существо привлекло его внимание. Рядом с ним ему стало легче, он снова почувствовал себя самим собой. Усталым охотником, что ласково треплет за уши собаку. Приятно ее приласкать.
– Так что вы тут делаете, милая барышня?
Они все начинают разговор одинаково, с пустых глупых фраз, но этот, может, и впрямь обращается к ней: он смотрит ей прямо в лицо, он ее не оглядывает. И потом он неведомой породы – утренней. Должно быть, более благородной.
«Я прогуливаюсь, как он, а он говорит с такой же, как он сам, прохожей, – вот в чем разница…»
– Я? Мечтаю.
– О чем же, милая барышня?
Она внутренне съежилась. Все мужчины заняты одним и тем же. Почему им так хочется в нас проникнуть – и добро бы в сердце! – а насытившись, они не хотят ничего больше знать. Мужчина разомкнул объятия, лежит на спине и молчит, недоступный, как горная вершина.
– О чем же, девочка?
Нет, в самом деле похоже на нежность… А мы на нее так податливы… И признания нас так красят… Жизнь безрадостна и обыденна, но, рассказывая о себе, мы дарим себе прошлое, какого достойны, дарим себе сказку…
Они вместе завтракали, вместе ужинали. Официант подал кофе, и теперь она смотрела на мужчину. Обычно именно в это время мужчины становятся рассеянными, низко опускают голову. Желание пробуждается в них томлением, безрадостным, будто ярмо. Успокаивает их только уверенность в неизбежности обладания.
– Ну что ж, домой?
Она улыбнулась не без тревоги и не без нежности…
Он отворил дверь и пропустил ее вперед. Она сделала первый шаг в неведомое: спальня всегда ловушка. Села у изножья кровати. Отворот простыни, будто свежий надрез ослепительной белизны. Мужчина ласково взял ее за плечо.
– Дай мне привыкнуть… – Она немного задыхалась.
Он сказал глухо:
– Любовь моя…
Слова ее потрясли. В комнате, полной книг, с тяжелой и такой устойчивой мебелью, что кажется, будто ты в корабельной каюте и они обрели весомость. Портрет…Может быть, жены… Давний? Могло миновать и двадцать лет. Комната приготовлена к долгому странствию. Целый мир. Это тебе не гостиничный номер, в нем не до странствий, в нем и дух перевести не успеваешь, и не холостяцкая квартирка, в них все на ходу, там не хранят воспоминаний. А в этой комнате она показалась себе жалкой, потрепанной вещицей… Не надо бы ему так говорить… Любовь моя…
– Я ваша любовь? Хороша любовь! Да вы не знаете, кто я такая…
Глаза спросили: кто?
– Третьеразрядная танцовщица, понимаете? Понятное дело, жить одними танцами невозможно! – Ей стало так неловко.
– Бедняжка! – пробормотал он