Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника. Сергей Синякин
заготавливали манну впрок, ею были переполнены склады и сараи, хижины и дворцы, а манна все сыпалась с безоблачных небес. Изголодавшиеся дети жадно поедали ее прямо на улицах, в небесах, подхватывая падающую манну, носились стаи взволнованных птиц, среди зарослей трав ее поджидали газели и быки, антилопы и львы, уже не обращающие на бывших жертв никакого внимания, на воде не стихали круги от прожорливых рыбин. День сменялся ночью, на место ночи опять приходил день, а манна продолжала падать, и никто не знал о причине ее появления.
Над бедными районами азиатских стран шли обильные рыбные дожди. Большая и малая рыба, сверкая серебристой чешуей в струях дождя, падала с небес к восторгу людей, билась в лужах, маня доступностью и съедобностью, ее собирали, бросаясь в дорожную грязь и просторы рисовых полей. Она забивала фильтры водопроводов, наполняла арыки и колодцы, разрушала кровли домов, порою падая прямо в котлы, предназначенные для приготовления пищи.
Мир словно взбесился – полчища комаров пришли в европейские города, тучи больно жалящихся мух заполнили пригороды, по улицам появились серые голохвостые пасюки. Собравшись в бесчисленные стаи, они прошли по северному побережью, оставляя за собой пустые дома и обглоданные трупы, и скрылись в серо-зеленых холодных водах северных морей.
Гринды и косатки выбрасывались десятками на побережья северных островов.
Большая группа арабских террористов на внедорожных джипах лихо промчались по пескам по сектору Газа и закончили путь в пучинах Средиземного моря, бросившись на невероятной скорости со скал гергесинских в морскую бездну.
Над городами и весями ночами печально пела невидимая труба.
В осеннюю ночь Нечаева мучила бессонница. Он уже вышел на пенсию, хотя его начальство немало удивлялось принятому им решению, оно сопротивлялось, пряча написанные Нечаевым рапорта, а то и просто раздраженно рвало их, но Нечаев все-таки настоял на уходе. На другую работу он пока не устроился, хотелось быть свободным, чтобы осмыслить все, что произошло, и понять, что последует следом.
Все чаще его посещала мысль о необходимости дальней поездки. Где-то в Израиле были люди, которые краешком прикоснулись к тайне, но с которыми можно было поговорить о младенцах. Рассказывать о младенцах людям, ничего не знавшим об эксперименте, Нечаеву было страшно.
К утру, когда погас синий экран маленького телевизора, стоявшего на кухне, когда последняя сигарета превратилась в пепел и дым, а лужицы на городских дорогах и тротуарах покрылись ледяной корочкой, Нечаев понял, что должен ехать. Что-то подталкивало его в дорогу. Он даже знал, куда ему надо поехать, и прекрасно понимал почему.
Утром телевизор сообщил о новых диковинах и чудесах.
В президента Евросоюза Анри Коммона с безоблачного неба прямо в центре Страсбурга ударила молния, оставив на правом предплечье странную татуировку, образующую неприличную надпись, настолько неприличную, что президент немедленно лег в косметическую