Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец. Сергей Синякин
стреху поправит, кто фундамент подновит, мышей ночью погоняет, крыс к люльке не пустит?
Лина даже не испугалась, просто руку протянула, нащупала маленькое мохнатое тельце с бешено бьющимся сердечком.
– Да кто тебя гонит? – спросила она. – Ты ведь не безобразник, зря шалить не будешь и пугать от скуки? Сиди уж…
– А я думал, бабка вернулась, – кто-то свернулся калачиком в подоле Лины, едва не мурлыча по-кошачьи. – Значит, не только воды попила… Ты меня почеши за ушами, а я тебе косу заплету, волосы будут расти быстрее…
И правду сказал домовой. После этого волосы у Лины расти быстрее стали, а волосы у нее были темные, с завитками, и коса вышла на славу – в руку толщиной и ниже пояса. Такая коса, что каждый второгодник хотел бы дернуть ее, да боялся гнева Лины, разное про нее в домах говорили, но редко что-нибудь доброе. Так ведь бывает, никому ничего плохого не делаешь, а все равно слухи ползут. У городских жителей это называется репутацией, в деревне запросто – людское слово, раз бают, значит, не напрасно.
А с домовым у Лины сложились прекрасные отношения. Она его и парным молочком угощала, и вкусненькое из редких материнских подарков припасала, а домовой, которого она звала Седиком за цвет шерстки, тоже про нее не забывал – то крысиный хвостик принесет и научит, как им пользоваться, то подпольный гриб, съев который можно мысли чужие слышать. Но Лина гриб есть не стала, она явных слов о себе наслушалась, к чему же ей чужие неласковые мысли слушать? Расспросила, где он в подполе растет, и оставила без особого внимания. Но не забыла. Кто знает, что из ненужных пока вещей и диковин может в жизни понадобиться?
Наступили летние каникулы.
Иногда – когда было свободное от домашнего хозяйства время – она уходила дальше от дома, садилась на берегу речки, где гремел по камням и пенился маленькими водоворотиками перекат. Ей не было скучно, она играла со стрекозами, заставляя их собираться в слаженно летающие над водой отряды, а когда это ей надоедало, отправляла стрекоз на ближайшее болото, чтобы они собрали ей уже поспевшую к тому времени бруснику. Стрекозы улетали и возвращались, держа в лапах по ягоде. С легким шуршанием они планировали к поставленному на берегу ведерку, и вскоре оно наполнялись крупными отборными брусничинами, которые Лина приносила домой. Мать вздыхала, недовольно сдвигала брови, но ничего не говорила. К тому времени она с Линой тоже ссориться боялась. Был один случай, которого они оба, хотя и по-разному, боялись и предпочитали не вспоминать. Однажды мать на Лину рассердилась, схватила тряпку, предназначенную для мытья полов, замахнулась на девочку. Замахнулась и села, замирая от режущей боли в груди. Боль не отпускала долго, пришлось даже лечь на постель и отпаиваться валерьянкой. Лина принесла ей в стакане воду, но мать оттолкнула руку, потому что считала дочку виновной в неожиданном приступе. А Лина была ни при чем, она даже не подумала ничего, просто не хотела, чтобы мать ее била не по делу. И все равно после этого случая между ними легла странная отчужденность, ну, как при ссоре большой между девочками бывает