Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец. Сергей Синякин
дурак, – краснея, сказала Лина. – Рано еще.
А сама чувствовала, что если Колька настаивать будет, ей долго не продержаться. Хотя ей и не нравилось очень многое в их любви, все равно при виде Быстрова у нее в душе все съеживалось и она была готова бежать ему навстречу и терпеть даже самые неприятные его выходки. Не зря же говорят, мол, любовь зла!
Чего ж удивляться, если она однажды уступила его наглой настойчивости в парке?
Все случилось на редкость обыденно и неромантично, и больше всего Лину раздражало его сопение над ее ухом, и больно было, и стыдно, до того стыдно, что Лина проплакала всю ночь, злясь на себя и на Кольку, но все-таки больше на себя, способную защитить кого угодно, только не себя.
А еще через неделю Колька ее стал избегать. Лина ничего не могла понять, она, как дурочка, бегала за ним, передавала записки через девчонок, хотела поговорить и объясниться, но Кольке никакие объяснения не были нужны, он, завидев Лину, разворачивался и уходил прочь, гадость этакая!
Но однажды Лина подстерегла его в беседке. Колька в ней сидел с двумя мальчишками из интерната, и они тайком курили сигареты «Прима». При виде Лины мальчишки из интерната сразу же ушли, оставив девчонку наедине с Колькой.
– Ну что тебе? – выдохнул синий дым Колька.
– Коль, ну давай поговорим, – сказала Лина. – Я ничего не понимаю.
– А чего тут понимать? – пренебрежительно сказал Колька. – Ты какой гадостью меня опоила, ведьма? Думала, я не узнаю?
– Ты чего? – испугалась Лина. – Кто тебя опаивал?
– Ведьма, – плюнул в нее сигаретным дымом Колька. – Ведьма! Ведьма! Катись отсюда! Не о чем нам разговаривать! Коз-за!
Но ушла не Лина, а он сам ушел, оставив бывшую возлюбленную в истерической растерянности: «Бабушка, ну что ты натворила? Ну зачем мне нужен этот проклятый дар? Ничего у меня в жизни не получается, я даже влюбиться нормально не могу! Видишь, что из этого получилось?»
И можно было изготовить приворотное зелье, только Лина уже обожглась на этом, у нее из головы не выходили упреки учительниц, а поэтому она даже затеиваться не стала – что хорошего, если любят тебя, подчиняясь колдовству, а не вкладывая в это жар души?
Такая вот получилась печальная любовь.
Ничего хорошего она Лине не принесла – только мокрую от слез подушку пришлось на солнце сушить, и горечь во рту осталась, словно кору осины жевала.
– Плевать, – сказала Янка, которая стала лучшей подругой Лины в начавшемся учебном году. – Ты – красивая, за тобой еще многие бегать будут!
Сама она была маленькая, ладно скроенная, рыжая, с густыми конопушками на задорном и всегда веселом лице. И еще очень важное свойство у Янки было – она никогда не унывала сама и другим унывать не давала.
– Ты, Линка, не думай, – сказала Янка. – Он мизинца твоего не стоит. Ты в зеркало поглядись, какая ты красивая! Ведьмы такими не бывают!
– А какими они бывают? – вытирая слезы, слабо улыбнулась Лина.
– Ну, не знаю, – задумалась