Серебро и свинец. Владимир Серебряков
этой яростной отповедью последовал поток мата настолько густого, что пристойных слов в нем отыскалось бы одно-два, да и те, верно, попали по случайности.
– Стр-ройбат, – с великолепным презрением процедил сопровождающий. – Лейтенант Шойхет, вам туда.
Он махнул рукой в сторону времянки, над которой развевался зачем-то красный стяг.
Даже не подумав обидеться на перевранную фамилию, Лева послушно зашагал в указанном направлении, стискивая в кулаке замусоленные документы. Яма, из которой светит солнце, серьезно поколебала его представления о возможном и допустимом.
Во времянке находилась, как понял Лева, администрация, хотя в армии ее точно называли по-другому. Неулыбчивый парень с такими же, как у Левы, нашивками, только другого цвета, принял у лингвиста замученные бумажки и, сверившись с несколькими журналами и списками, выписал взамен справку на грязно-сером бланке, напомнившую Леве освобождение от физкультуры.
– Сейчас обождите здесь, – приказал он, – в четырнадцать пятнадцать спуститесь в ворота, там пройдете к майору Кобзеву и получите от него дальнейшие инструкции.
– Ворота? – беспомощно переспросил Лева.
Никаких ворот он на базе не видел – только шлагбаум при въезде. Может, это о нем?
– Кольцо на стоячих камнях, – пояснил мрачный лейтенант. – Да, еще вот… – Он вытащил из папки гектографированный бланк. – Распишитесь полностью, здесь и здесь. И вот тут, можно коротко.
– П-позвольте, – неуверенно промямлил Лева, заметив крупно пропечатанное «Подписка о неразглашении», – но я уже подписывал…
– Это вы в Москве подписывали, – безжалостно ответил лейтенант, – а здесь еще нет. Собственно, вы уже почти все видели… однако порядок есть порядок. Без подписки я вас пропустить не могу.
Лева пожал плечами, дважды вывел в указанных местах «Шойфет Л.Л.» и поставил внизу листа незамысловатую закорючку, которую не без гордости называл своим автографом.
Майор Норденскольд стоял у подножия холма и неторопливо, вдумчиво озирался.
Наверху царила рабочая суета – протащенные на ночь через каменное кольцо Стоунхенджа (майор, как и все участники проекта, знал, что точка перехода расположена не в самом Стоунхендже, а в небольшом менгирном кольце неподалеку, но название прилипло) контейнеры и технику спускали вниз, пользуясь при этом не столько кранами, горючее для которых приходилось тащить тем же путем, сколько грубой силой. А внизу было потише. Здесь можно было поднять голову в небо, не опасаясь, что тебя в следующую минуту задавит свалившимся ящиком, и долго вдыхать густой воздух, стараясь за резким запахом пролитого бензина и разогревшегося металла различить ароматы раскинувшихся вокруг лугов.
Все было иным в этом мире. Чуждым, непривычным, раздражающим именно этой незнакомостью. Солнышко в небе имело отчетливый, пусть и слабый, зеленоватый оттенок, и само небо, ясное-ясное, оттого приобретало сходство с толщей чистых вод. В него хотелось смотреть и падать, каждую минуту