Кто убийца?. Анна Грин
с именем которой связана какая-нибудь тайна, может быть интересна как объект наблюдения, но из нее никогда не выйдет хорошей подруги жизни».
Без сомнения, это было очень благоразумное предостережение, но оно вовсе не подходило к настоящему случаю, поскольку я совершенно не собирался увлечься какой-нибудь из этих барышень… Но, несмотря на желание позабыть о словах матери, они преследовали меня, пока я не дошел до комнаты, о которой говорил Грайс. На минуту я остановился возле двери, чтобы собраться с духом. Едва я успел поднять руку, чтобы взяться за дверную ручку, как до моего слуха ясно долетели слова, смысл которых не мог не показаться мне зловещим…
– Я, конечно, не говорю, что ты сделала это собственными руками, но твое сердце, твоя голова, твоя воля, без сомнения, принимали в этом участие, и я считаю своим долгом сказать тебе это!
Точно пораженный молнией, я отшатнулся. Передо мной разверзлась какая-то бездна ужаса и порока. Я еще не успел принять решение, что мне делать, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до моей руки; обернувшись, я увидел рядом с собой Грайса. Он стоял, приложив палец к губам, на лице его читалось глубокое сострадание.
– Тише, – прошептал он, – я вижу, вы начинаете понимать, куда попали. Придите в себя и вспомните, что нас ждут внизу.
– Но кто это говорил?
– Это мы сейчас узнаем, – ответил сыщик и, не обратив внимания на мой умоляющий взгляд, распахнул дверь.
Мы вместе вошли в комнату. Передо мной открылось чарующее зрелище: голубые портьеры, голубые ковры, голубые обои – все это производило такое впечатление, как будто лазурное небо спустилось в мрачную темницу. Ослепленный этим неожиданным блеском и светом, я машинально сделал несколько шагов вперед и остановился, пораженный открывшимся моим глазам зрелищем.
В голубом кресле, обитом атласом, сидела очаровательная молодая женщина. Судя по всему, это она только что произнесла услышанные нами ужасные слова. Она была бледна, нежна и прелестна, как лилия. На ней был палевый пеньюар, легкими складками обрамлявший великолепную фигуру. Чистый лоб поражал правильностью линий; над ним, как корона, возвышались белокурые косы. Одной рукой она опиралась на ручку кресла, другой указывала на что-то в дальнем углу комнаты. Это явление было так неожиданно, так прекрасно, так необычайно, что мне показалось, будто я вижу одну из знаменитых пророчиц древности, олицетворяющую гнев и укор.
– Это мисс Мэри Левенворт, – прошептал мне на ухо мой всезнающий спутник.
«Ах, это мисс Мэри», – подумал я с невольным облегчением. Это прелестное создание не было, значит, Элеонорой, которая умела заряжать револьвер, целиться и стрелять из него.
Я повернул голову и посмотрел в том направлении, куда указывала вытянутая рука Мэри, которая осталась в том же положении, словно окаменев при нашем неожиданном появлении, прервавшем бурную сцену между девушками. Я обернулся и увидел… Нет, перо мое отказывается передавать то, что я увидел. Элеонору должен описать кто-нибудь другой, не я.
Я мог бы потратить полдня,