Нюрнберг. На веки вечные. Роман-хроника времен Нюрнбергского процесса. Братья Швальнеры
привести приговор в исполнение…
– Даже так? – вскинул брови Даллес.
– Да. Перед войной на шахте в Воркуте началась забастовка рабочих по причине низких зарплат. Так он выехал на место и лично застрелил зачинщика. А уж потом разрешил бессудную расправу над остальными…64 И не только это…
– А что еще?
– Эти наши предвоенные процессы… Ты ведь наверняка знаешь, что творилось в ту пору, скольких пришлось отправить на тот свет по сомнительным политическим мотивам?
– Слышал, – уклончиво ответил Даллес, вполне хорошо представлявший себе масштабы сталинских репрессий, проводимых им в борьбе за власть. Американец не хотел углубляться в эту тему с Шейниным, чтобы не обидеть его – он ведь отлично понимал, что приятель тоже, пусть и вынужденно, но замарал себя участием в работе этих прокрустовых лож.
– Так вот Руденко тут очень уж отличился. До такой степени, что перед войной его за жестокость вообще уволили из прокуратуры и хотели арестовать. Потом, в связи с уходом едва ли не всей страны на фронт, начался кадровый голод и его вернули, но… его поведение в ходе процессов над невиновными до начала боевых действий навсегда останется в памяти очевидцев… Понимаешь, Вышинский исполнял прямое указание Сталина в этих вопросах – его должность, близкая к Кремлю, не позволяла ему отказаться. А на местах порядочные люди всегда могли найти способ хотя бы сократить число жертв. Руденко же делал с точностью до наоборот – казалось, эти директивы только развязали ему руки. Как будто он, человек по природе жестокий, только и ждал команды, чтобы удовлетворить свою кровожадность…
– Да уж, – присвистнул Даллес. -Надеюсь, хоть судьи не таковы…
– И тут ошибаешься, – отрезал Шейнин. – Про американцев ничего не могу сказать, так как члены Трибунала еще не назначены, а вот насчет нашего главного судьи есть, чем тебя разочаровать.
Информация к размышлению (Иона Никитченко). Это про него Фурманов написал в своем знаменитом романе «Мятеж», сделав его знаменитым на всю страну, такие строки: «Иона может часами почти недвижимо оставаться на месте и думать, обдумывать или спокойно и тихо говорить, спокойно и многоуспешно, отлично делать какое-нибудь дело… Глядишь на него, и представляется: попадает он в плен какому-нибудь белому офицерскому батальону, станут, сукины сыны, его четвертовать, станут шкуру сдирать, а он посмотрит кротко и молвит:
– Осторожней… Тише… Можно и без драки шкуру снять…»65
Никитченко принимал участие в проведении самых громких и ярких по своей безрассудной жестокости судебных процессов, следствием которых неизменно становилась казнь неугодных Сталину его вчерашних товарищей. Среди них:
– процесс по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (подсудимые Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев-Розенфельд, Г. Е. Евдокимов, И. П. Бакаев и т. д., всего 16 человек) – расстрельный приговор вынесен 24 августа 1936 года;
Смыкалин, А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. УрГЮА, С. 184 (1997).
Д. А. Фурманов. Мятеж. – М.: Правда, 1985. – 632 с. – 500 000 экз.