Я ведьма. Татьяна Разумовская
мобильник.
– Ира? Помнишь, ты говорила, что знаешь какого-то колдуна, гадателя, да? Дай мне его телефон, пожалуйста.
– Конечно, Юленька.
Голос у Ирки жалостливый, уже всё знает.
– Только Авишай никакой не колдун. Он – мудрец, психолог, каббалист и знаток карт Таро.
Ирка свихнулась на эзотерике, читает тонны каких-то книжонок и постоянно трендит о карме, чакрах, инкарнациях, обмене энергиями Инь и Ян. Слушать это невозможно.
– Ладно, Ир, спасибо, пока.
3
К Авишаю я поехала на такси. Надела чёрные очки и всю дорогу просидела с закрытыми глазами. Старый дом в районе рынка Маханэ Иегуда. Грязная лестница. Авишай оказался невысоким, очень худым и подвижным мужичком, лет пятидесяти, одетым в джинсы, кроссовки и футболку «Адидас». Коротко стриженный, бритый, на длинном носу очки в квадратной оправе. Хорош мудрец! Я ожидала увидеть какого-нибудь белобородого старца, в длинных одеждах, и почувствовала разочарование. Зря я сюда пришла.
– Юлия? Проходи.
Он улыбнулся мне, как старой знакомой, и я прошла мимо него в комнату, затемнённую шторами. Он вздрогнул.
– Что такое? Сядь, пожалуйста.
Я села. Авишай больше не улыбался. Он провёл ладонями над моей головой. Раздалось потрескивание, как бывает при слабых электрических разрядах.
– Поразительно, – пробормотал он. – Невероятно!
Он сел напротив меня за маленький столик.
– Рассказывай всё, с самого начала.
Я закрыла глаза и стала рассказывать. О маме. О Юлике. О ситуации с банком. О том, что мне рассказала Вика. О том, что я, кажется, взглядом перебила дома стёкла и сломала кучу вещей. Я путалась и заикалась, понимая, что произвожу впечатление совершенно сумасшедшей. Договорив, я умолкла, ожидая, что меня сейчас пошлют к психиатру, лечить глюки.
– Кофе хочешь?
Вопрос был неожиданный.
– Хочу…
– Сейчас сделаю. Разговор у нас с тобой будет долгий, надо поддержать силы, правда?
Минут через десять Авишай внёс арабский латунный поднос, с медной джезвой, кувшином ледяной воды и пахлавой на тарелке. Разлил в крохотные чашечки густейший кофе.
– Скажи, у тебя раньше так бывало, чтобы ты в минуты раздражения случайно била посуду?
– Да. Мама меня всегда за это ругала. Называла «руки-крюки» и ещё говорила, что у меня «золотые руки, к чему ни притронется – бац! – осколки».
Я не стала говорить Авишаю, что это цитата, вряд ли «Дни Турбиных» переводили на иврит.
Авишай закурил сигарету.
– Это не «руки-крюки». Когда ты в ровном, спокойном состоянии, ты ведь посуду не бьёшь?
– Нет…
– Это резкий выброс негативной энергии. А стекло и керамика, как чистые, земные материалы, очень к этому чувствительны. Кстати, такое явление встречается не так уж редко, просто его списывают на неуклюжесть. Истеричность. На резкость движений. Но у тебя это,