Вглядываясь в себя.... Александр Мамонтов
одежд,
Разгул весенний чествуют, как брата,
Дразнящие уста земных надежд
Чуть пьяные от листьев аромата…
А брат – лазурный весь и здесь, и там,
Пригожий весь, в себе таящий чудо…
И вдохновенье ходит по пятам
Желанным гостем, родом ниоткуда!
Москва-река
Известно, всяк имеет свой удел —
Рожденья день, как и кончины дату.
А к ним в придачу массу разных дел,
Пока ты, знай, бежишь себе куда-то…
Что говорить – стезя твоя долга!
С речным трамваем побратались утки.
В гранит навек одеты берега
«Москварики», не спавшей ни минутки.
Вон Кремль зубцами стен невдалеке,
На «Красном Октябре» конфеты к чаю…
Я объяснюсь в любви родной реке,
Хотя… порой её не замечаю.
xxx
Мы платим дань дням алчным постоянно,
С бесстрастьем сердца сверив боль потерь.
Пусть руки опускает покаянно
Тот, кто эмоций ценит канитель.
До них ли вечным баловням удачи —
Ждёт гордых нас в конце тоннеля свет!
Тогда зачем, давая с блеском сдачи,
Прельщаемся иным на склоне лет?
Не с тем ли, чтоб смиренно, среди прочих,
На муки, кто готов за веры крест,
Погожим утром, что мудрее ночи,
Услышать вдаль плывущий благовест!
Наедине с летом
Лето, росное лето,
В тонкокрылых стрекозах,
Деловитых жуках.
Всё по пояс раздето,
В разыгравшихся грозах,
В разудалом цветенье
На окрестных лугах.
Лето – сердцу раздолье,
Гладит путника стопы,
Сочным плодом дарит.
Птиц болтливых застолье,
Вдаль зовущие тропы,
И высокого неба
Над тобой лазурит!
По-есенински
Я иду долиной,
На затылке кепи…
Вспыхнет лето на коже румянцем,
Буйством красок рассудок смутив.
Рассвищусь в лугах иностранцем
На заморский, не наш мотив…
Джинсов «Гуччи» ценитель узких,
С пачкой «Кента», хоть строг Минздрав.
Чтоб навеки остаться русским,
Средь густых, затерявшись, трав!
От весны до весны
Струится вечность жертвенными водами,
С глазами сфинкса дремлет тишина…
Займётся день, и прошлой жизни всходами
В дверь постучат былого времена…
Они, как пульс биения сердечного,
Что не под стать им – сор, презренный тлен.
Что мнимость им успеха быстротечного,
Что им капризный ветер перемен!
Фрондёры
Сам по себе, ему не нужен третий,
И пиршеств не прельщает благодать!
Хохочет в спину ветер междометий,
В конец устав по храбрецам рыдать.
Объятья смерти шире