Сбежавшие сестры. Сэнди Тейлор
тот.
Я уставилась на раскрасневшееся личико Олив, очень надеясь, что с ней ничего серьезного. Всего несколько месяцев назад малышка Бетти Ормирод, наша соседка снизу, умерла от скарлатины.
– Как думаете, мистер Бэкстер, у нее не скарлатина?
– Жена лучше разбирается, спросим ее.
Мы втроем сели поближе к огню, пытаясь отогреться. Олив прижалась ко мне, и я приобняла ее. Она заметно дрожала.
– Мне холодно, Нелл.
Миссис Бэкстер вошла в комнату с подносом в руках.
– Кому хлеба с маслом? – спросила она, ставя его на стол.
Мы с Тони взяли по бутерброду, но Олив только покачала головой.
– Я беспокоюсь за Олив, миссис Бэкстер. Как думаете, у нее не скарлатина?
– Надеюсь, нет, – ответила она. – А то мы все ее подхватим.
– А как распознать скарлатину? – спросила я.
– Кажется, должна быть красная сыпь. У Олив есть сыпь?
Я приподняла кофточку сестренки. Ее спина была горячей и влажной от пота, но никакой сыпи я не обнаружила.
– Сыпи нет, миссис Бэкстер.
Олив снова закашлялась.
– Что-то мне нехорошо, Нелл.
– Это обычная простуда, милая, а вовсе не скарлатина. Скоро поправишься.
Сестренка зевнула, и я поняла, что она с трудом держит глаза открытыми. Миссис Бэкстер подняла ее и отнесла в кресло, потом взяла одеяло, которое лежало на коленях у мужа, и укрыла Олив. Та мгновенно уснула.
– Спасибо, миссис Бэкстер.
– Ей сейчас лучше поспать, Нелл.
Я прислонилась к креслу, глядя на спящую сестренку, на ее темные реснички, ярко очерченные на фоне бледных щек.
Все вокруг говорили, какая красавица наша Олив. У нее были рыжевато-каштановые волосы, оттенявшие и без того светлую кожу, а карие глаза напоминали тающий шоколад. Я поправила упавшую ей на лоб прядку, и Олив пошевелилась. Я была рада, что у нее не скарлатина, но все же волновалась. Мистер Хикс, скупщик, говорил, что Олив слишком красива для этого грешного мира, и меня это пугало. И конечно, я не могла не заметить, что обо мне он такого не говорил.
Меня часто сравнивали с ломтиком бекона: длинная, тонкая и жилистая, а еще у меня якобы «старушечий взгляд», что бы это ни значило. Мама уверяла, что со временем я обрету свою форму, но меня это не радовало, ведь я предпочла бы обрести какую-нибудь другую, чужую форму и стать наконец красивой. Ко всему прочему мои волосы были похожи на заросли непослушных кудряшек, с которыми мама изрядно намучилась. Старая миссис Бэнкс из квартиры над нами говорила, что они «съедают» мое лицо. Вот такой я была – длинной и тощей, со «старушечьим взглядом» и волосами, которые «съедают» лицо. Потрясающе, ничего не скажешь.
– Будет и на твоей улице праздник, моя милая Нелл, – повторяла мама.
«Уж поскорее бы», – думала я.
Я заметила, что Тони начал нетерпеливо ерзать. Ему явно хотелось вернуться на улицу, где он мог слышать маму.
– Нельзя вести Олив обратно на холод, – сказала я.
– Можете