Эпигоны древней империи. Александр Тутов
лет с ним всякое может произойти, а вот стоит упомянуть о каком-то событии, которого Энвелла не знает и все, ее изобличат во лжи, объявят самозванкой и ведьмой. А «внутренний голос» молчит, зараза, наворотил дел, а теперь выкручивайся, как знаешь.
После торжественной церемонии, длившейся несколько часов, Энвелла отходила почти сутки. Мало того, что пришлось слушать завывания, которые здесь назывались песнопениями, так еще монахи зацеловали руки до боли, считая, что один поцелуй убирает один грех. Не могли грешить меньше, а еще монахи, славящиеся своей набожностью. А вот промыванием костей модельеров, пошивших одежды, Энвелла занималась с особым цинизмом, порой не находя подходящих слов для выражения эмоций. «Внутренний голос» еще успокаивал, расписывая ее замечательную проповедь и последовавший за ней всплеск благочестия, лицемер несчастный. Виртуальный воспитатель все-таки помог войти в образ святой, добыв нужную информацию о прошлом. Он, каким-то образом, вытащил из информационного поля планеты запись похода сэра Брасса и его спутников на Андир с последующим «вознесением» на небеса благородного рыцаря и его дамы. Пришлось до мелочей запомнить все издевки Веты над Итаром, чтобы не попасть впросак при беседе с настоятелем. Все-таки ее свекровь в молодости была изрядной язвой, хотя и не такой дикой, как невестка. Энвелле даже немного стало стыдно за свое поведение на Терре.
В очаге жарко пылал огонь и от тепла захотелось немного вздремнуть, тем более, что ароматный травяной напиток придал некоторую легкость, снял усталость и вся эта возня со святостью представлялась не более, чем досадным недоразумением. Наивная. Кто же тебе даст отдохнуть? А кто будет наставлять грешников на путь добродетели? Кто бы ее наставил, тоже мне, нашли эталон праведницы. В дверь осторожно постучали, и полудрема слетела, словно ее вовсе не было.
– Кто там? Войдите?
– Матушка Вета, извините, что отрываю Вас от божественных мыслей! – послышался за дверью голос Ауттора, – Отец настоятель просит Вас подойти к нему в келью для важного разговора. Я провожу, если позволите.
Энвелла недовольно фыркнула, словно дикая кошка, посмотрела на себя в зеркало полированной бронзы, поправила монастырское платье, сунула в рукав парочку ножей, на всякий случай и накрыла голову платком.
– Веди, чего стал?
– Конечно, – поклонился служка и поцеловал руку «святой», словно уже успел где-то согрешить, с него станется, – Прямо по коридору, идите за мной.
Думаете легко пройти «праведнице» по монастырю? Глубоко ошибаетесь, если появились такие мысли. Через каждые пять шагов кто-то останавливает, просит совета, целует руку для отпущения очередного греха, требует пояснить моменты из твоей жизни, записанные каким-то архиепископом лет двадцать назад. Через полчаса Энвелле страшно захотелось если не убить кого-то, то расквасить рожу очередному просителю в стиле художника-сюрреалиста. А она могла и кулаком зарядить и пяткой в челюсть, если слишком доведут, хотя пяткой