Санки. Анна Кудинова
методы Дена, но именно в этой ситуации готов действовать любыми доступными мне способами.
Я открыл глаза – 4:15. По стене в лунном свете бежали темные пятна, отражая падающие хлопья снега за окном. Санки стояли на своем месте, я узнавал их по характерному запаху и холоду, исходящему от металлических лезвий, хоть они и стояли достаточно далеко от меня, холод я ощущал даже через одеяло. Я сжал кулак и разозлился, но этого было недостаточно для того, чтобы разнести санки в пыль. Я вспомнил Дена, как он ударил меня по лицу, вспомнил, как он выкрутил мне руку в прошлом году и я заплакал от боли, вспомнил, как он смеялся, поставив мне подножку, я тогда катился кубарем несколько метров и разодрал ногу так, что не мог ходить несколько дней. Воспоминания нахлынули на меня разом, и наконец-то: все, что происходит со мной сейчас, – это тоже из-за него. Я сжал челюсти так, что в висках начало стучать, собрал весь свой гнев и вскочил с кровати – удар! Я пробил деревянную поверхность, и кулак вошел в пустое пространство. Раздался грохот, мне на голову повалились книги и прочий хлам, годами лежащий на шкафу, словно шапка. Дверь распахнулась, загорелся свет, и родители одновременно вбежали в комнату. Мама что-то визжала на своем паникующем языке, а папа бросился ко мне и вытащил мой окровавленный кулак из пробитой фанерной стенки шкафа. Кожа почти вся была содрана, но кроме жжения я ничего не чувствовал. Это из-за эмоций, я наконец-то победил эти санки, больше они меня никогда не потревожат. Их обломки остались под горой упавшего хлама, который можно заодно и выбросить!
– Что случилось? – спросил папа, пока мама промывала мою ободранную руку перекисью водорода.
– Мне приснился страшный сон, я убегал от монстра, – пробормотал я, залипнув на шипящих пузырьках крови («Врешшшшшь, врешшшшшь», – шептали они как будто наяву).
– Вот! Я же говорила! – укоризненно прокомментировала мама наконец-то вменяемым голосом. – Все эти игры и журналы до добра не доведут.
– Ладно, завтра разберемся, а сейчас надо спать, – закончив бинтовать мою кисть, папа снял очки и протер красные глаза большим и указательным пальцами к центру.
Утро. Суббота.
Дверь глухо хлопнула, а телевизор продолжал бубнить какие-то утренние новости. Папа ушел по своим «выходным» делам, а мама все еще копошилась в кухне, но вскоре звуки стихли и дверь хлопнула еще раз – правда, по-другому: громче и быстрее, это мамин профиль – ушла по магазинам. У меня был час до их возвращения, чтобы убраться и собрать обломки санок. Я вскочил и не завтракая принялся за дело, жаждая скорее избавиться от улик навсегда. Разобрал книги, тубы с папиными чертежами, собрал в коробку старые игрушки, вычистил разбитое стекло. Жертвой оказался фарфоровый набор посуды, подаренный кем-то на юбилей, он уже лет десять жил то в одном шкафу, то в другом, словно платяной призрак. Набор совсем не жалко, освободилось место под коньки. Уборка закончена, но никаких признаков сломанных санок я не обнаружил. Им снова удалось меня обмануть,