История сироты. Пэм Дженофф
как ягненок на заклание.
– Поднимайся, – велит она, можно подумать, это просто. – Я не смогу помочь тебе. Ты должна сделать это сама. – Я использую всю свою силу, чтобы подтянуться, борясь с силой притяжения, выполняю номер по самому впечатляющему поднятию корпуса в мире, и, наконец, хватаюсь за нее.
– Хорошо, теперь, когда я скажу «сейчас», я отправлю тебя обратно с полуповоротом, чтобы ты была лицом к грифу, – объясняет она.
Я леденею. Она ведь это не всерьез? Предлагать мне снова пролететь по воздуху к перекладине, которая находится так далеко, да еще и так быстро?
– Я не смогу.
– Ты должна. Сейчас!
Она швыряет меня в воздух, и перекладина встречается с моими пальцами. Крепко схватившись за нее, я понимаю, что теперь мне почти ничего не надо делать – она может направить меня так точно, как марионетку. Но мне все равно жутко.
Я добираюсь до платформы, ноги у меня трясутся, Герда помогает мне обрести равновесие перед тем, как надо будет спуститься с лестницы. Астрид, которая уже спустилась со своей стороны, ждет, пока Герда уйдет, а потом поднимается ко мне.
– Это было опасно, – говорю я, когда она подходит ближе. Я ожидаю, что она похвалит меня за то, что у меня, наконец, получилось.
Но она смотрит на меня пристально, и я подозреваю, что она злится на меня и накажет за паникерство.
– Твой брат, – говорит она. Гнев, который она скрывала раньше, кипит в ее глазах, неожиданно оказавшись на свободе.
Она застигла меня врасплох, неожиданно заговорив об этом.
– Я не понимаю…
Она не обсуждала со мной Тео с того самого первого дня, когда мы тренировались. Почему она спрашивает теперь?
– Дело в том, что я тебе не верю.
Она говорит сквозь зубы, ее ярость очевидна.
– Я думаю, ты лжешь. Тео не твой брат.
– Конечно же, он мой брат, – запинаюсь я. Почему у нее вдруг появились подозрения?
– Он на тебя совсем не похож. Мы дали тебе место здесь, а ты воспользовалась нами в своих интересах и лгала нам.
– Это не так, – протестую я.
Она продолжает, я ее не убедила.
– Я думаю, что у тебя были какие-то неприятности. Он твой незаконнорожденный сын.
Я отшатнулась от нее, не столько от хлестких слов, сколько от того, как близко она попала.
– Но ты же сама только что сказала, что он на меня совсем не похож.
– Значит, он похож на отца, – настаивает она.
– Тео не мой ребенок.
Я произношу каждое слово медленно и решительно. Как это тяжело – отрекаться от него, хотя это правда.
Она упирает руки в бедра.
– Как мне с тобой работать, если я не могу тебе доверять? – Она не ждет моего ответа. – Он не может быть твоим братом.
И тут она грубо сталкивает меня с платформы.
Я падаю, и в воздухе нет ни точки опоры, ни перекладины, за которую можно было бы ухватиться. Я открываю рот, чтобы закричать, но в легких не находится воздуха для крика. Это похоже на сон, в котором летаешь, с той лишь разницей, что