Все дороги ведут в Ад. Виталий Алексеевич Белицкий
мои машинки. Нельзя просто так взять и начать молча трогать чьи-то машинки. Нет, если Вам надоело жить, то, конечно, вперед. Что этот сукин сын и начал делать.
Я «припарковал» каждую идеально ровно и собирался все их тащить обратно в свой гараж, который, к слову, сам выкопал. Это был просто шедевральный подземный паркинг. Мне много не надо было, я мог и с землей поиграть. А он просто взял и поставил машинку рядом с парковкой. Нет, он не катил ее, будто она едет. Он ее поднял в одном месте и поставил в другое. У его отца, маминого брата, была машина. Соответственно, он не мог не знать, что машины ездят колесами по земле, а не взлетают тут и приземляются вот там. Никакого чувства реализма в игре. Дебил.
Я молча выдохнул и начал по пунктам объяснять ему, на пальцах, что если, мол, ты приперся сюда играть моими машинками, то ты должен играть по моим правилам. А в моих правилах не прописано «Бери машинку и лети по воздуху, идиот».
В моем детстве делали хорошие машинки, железные. Тяжелые. Все, что я помнил после того, как он бросил в меня одну из них, разбив бровь, так это то, как я сел на него сверху и начал вбивать машинку прямиком ему в лоб. Он визжал как девчонка. Он побежал жаловаться своему папе, его папа маме, мама моему папе и так по кругу, венцом которого неизменно была моя фиолетовая от армейского ремня задница. Пожалуй, это был единственный минус моего времяпрепровождения в доме бабушки и дедушки.
Помимо двоюродного брата, у меня была младшая сестра – Джесс. Умом она была чуть больше брата, может, потому что была младше меня на год. Хотя я считал, что это все из-за того, что она девочка. Мама все свое время уделяла ей, в основном. Поэтому можно сказать, что я рос один. Не считая вечных попыток отца сделать из меня «настоящего мужика».
Как бы там ни было, я считал это время прекрасным. Как-то раз мы играли с отцом на улице в настоящую войну. Оружие, конечно, было пластиковым, но война самая настоящая. Иногда мне казалось, что он меня недолюбливает. Как-то он меня подкидывал и просто не поймал. А потом, когда пытался поднять, еще и упал на меня сверху. Ну вы понимаете.
Так вот, примерно с того возраста я понял, что везение обошло меня стороной. Потому что родной отец выстрелил в меня. Пули, такие, круглые, делали такими же, как и машинки – тяжелыми и качественными. Не помню, железными ли. Но я как-то в упор выстрелил в стену и от кирпича отломился кусок.
Что свойственно в этой истории четырехлетнему ребенку, я разревелся. Хорошо запомнил этот день, потому что редко позволял себе при ком-то реветь. Отец понимал, что если это увидит мать, то реветь будет уже он. Поэтому он решил предложить мне… выстрелить в него. Ну так, мол, я тебя – ты меня, все честно. Я сразу согласился и успокоился. Он зарядил двустволку и сказал мне:
– Я добегу до того края двора и тогда стреляй, хорошо?
Я кивнул в ответ, вытер слезы и выдохнул. Ружье было мне не по возрасту, тяжелое с металлическими деталями. Я даже зарядить-то его сам не мог.
Отец сделал несколько шагов в сторону от меня, я взял его на мушку. Середина