У истоков американской истории. V. Квакерство, Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания. 1681-1701. С. А. Исаев
и троичности, ныне считается христианский апологет Феофил Антиохийский, годы жизни которого неизвестны, но чья активная деятельность приходится на 180-е гг.127 Слово «Троица» (греч. Τριάς, Τριάδος, латин. Trinitas, Trinitatis, англ. Trinity) в качестве самой краткой характеристики Бога было принято христианами только в IV в.
Термин «Троица» стал одним из первых, но далеко не последним небиблейским термином, вошедшим в догматику традиционного христианства в эпоху Вселенских Соборов.
Реформация, спустя тысячу лет, призвала христиан вновь обратиться к Библии: мол, слишком долго Священным Писанием пренебрегали, увлекаясь хитросплетениями католической схоластики.
Схоластика была действительно перенасыщена небиблейскими терминами. Но следовало ли изгнать из христианской догматики все термины, отсутствующие в Библии? Ни Ян Гус, ни Мартин Лютер, ни даже Жан Кальвин не заходили так далеко. До такого специфического библейского фундаментализма доходили только баптисты (и то не все) и квакеры. И когда они отрицали правомерность использования термина «Троица», то никому – ни их слушателям, ни нам, ни, похоже, им самим – не было легко понять: а что же эти самые квакеры отрицают: только лишь слово, или же заодно и всё, чтó за ним стоит? Если первое, то квакеры – христиане. Но если второе, то их христианами признать нельзя. Разница важная!
А надо иметь в виду, что для христианства как для религии, существующей давно и породившей даже не одну, а несколько мощных традиций духовности, теснейшим образом связанных с великими культурами (византийской, западноевропейской, русской), – всегда было проблематично провести и осознать различие между смыслом догмата, с одной стороны, и той традиционной словесной оболочкой, в которую этот догмат был заключён, с другой.
После I Вселенского Собора 325 г. в Никее, который осудил ересь Ария и выработал Никейский Символ Веры, началось многолетнее противостояние двух богословских школ: Александрийской и Антиохийской. Антиохийцы категорически отказывались согласиться с александрийской характеристикой отношений между Богом-Отцом и Богом-Сыном: «Сын единосущен (ομοούσιος) Отцу». Они требовали, чтобы подозрительное слово было в Никейском Символе заменено на ομοιούσιος – «подобосущный».
Афанасий, епископ Александрийский, в этой ситуации проявил невероятную мудрость и дальновидность. Он не отказался от термина «единосущный», – «не уступил ни на йоту» (откуда, кстати, и пошлó это выражение). Но он отказался осудить епископа Василия Анкирского и его единомышленников – «омиусиан». В знаменитом письме 362 г. Афанасий заявил:
А с теми, кто принимает всё прочее из написанного в Никее, сомневаются же только в речении: единосущность, надобно обходиться не как со врагами, и мы не восстаём против них… но рассуждаем как братья с братьями, имеющими ту же с нами мысль, и только сомневающимися об именовании. Ибо исповедующие, что Сын от сущности Отчей и не от иной Ипостаси, что Он не тварь и не произведение, но преискреннее по естеству рождение, и вечно соприсущ Отцу как Слово и Премудрость, недалеки и от того, чтобы принять это речение.
Фокин А. Р. Формирование тринитарной доктрины в латинской патристике. М., 2014. С. 137.