Цвет жизни. Василий Семенович Матушкин
железо, быстро таял, как лед в горячей воде.
Во время завалки чугуна я пошел посмотреть зад печи. Там работал первый подручный Елхов. Он основательно заделывал желоб и выпускное отверстие печи. Встретил меня добродушной улыбкой:
– Ну как, прочел «лекцию» Алешкин? Он всем первичкам так: сперва хорошо объяснит, что к чему, спросит, понял, дескать, а уж если ты понял, давай делай. Горяч маленько. У меня, говорит, нервы не терпят, когда хандру в работе вижу. Сам работу любит и с других требует. Да и нельзя не требовать, нельзя не быть горячим – дело горячее. Минуту прозевал – часом не догонишь…
Начав снова заделывать желоб, Елхов нравоучительно продолжал:
– Вот, к разговору, взять желоб: дело немудреное, а сделать надо с понятием. Слепи как-нибудь, металл и пойдет полыхать мимо ковша. Бывали такие случаи. Вот гляди, как надо делать. Учись. Есть такие ребятки: выпустят плавку, а в проходе наросты, как чирьи, вздулись или ямины повыело. А он, стервец, натыркает в проход магнезита и думает – хорошо. Напакостит, а вытирать-то, расхлебывать другим приходится. Металл – не вода, когда плавину будут пускать, размоет еще хлеще, а там и совсем прорвет. Так вот: надо все бугорки очистить, яминки позаделать, подсушить, чтоб проход был как проход – ровный, гладкий. Другим сдаешь когда, делай все равно как для себя, а принимаешь – поблажки не давай. Плохо сделано, пусть после работы останутся да исправят. Мы так делаем: как сдаем, так и принимаем. А когда Алешкин покричит на тебя, сорвет сердце – не пугайся. Это сгоряча. К тебе же первому закуривать придет.
Разговаривая, Елхов брал деревянной лопаткой огнеупорную глину, мокрый магнезитовый порошок и любовно заделывал трещинки, ямки. Его движения были ласковые, как у матери, готовящей постельку ребенку. Он гладил глину, приминая ее лопаткой и рукой.
Чугун весь был завален. Окна плотно прикрыты. Шла плавка. Стены печи сотрясались от внутреннего напора пламени. Оно иногда прорывалось сквозь крышки, и тогда короткие и жгучие язычки лизали стены.
Пользуясь маленькой передышкой, подручные заготовляли добавочный материал: принесли ферромарганец, очень похожий на чугун, но более хрупкий (на изломе у него побежалые радужные цвета); ферросилиций, или, как проще его называют сталевары, «силик», блестящий, ноздреватый, как хорошо пропеченный хлеб; серебристый феррохром, или просто хром. Принесли несколько ведерок никеля, нарезанного маленькими квадратными пластиночками. Издали сваленный никель напоминает кучу печений. Рядом лежит несколько столбиков алюминия. Все эти материалы должны добавляться в печь в конце плавки.
Алешкин идет ко мне. Его серые глаза горят. Он слегка волнуется.
– Сейчас мы будем шлак сгонять. Шлак – это, можно сказать, пена, навар, который получается над плавкой. Сейчас в этом шлаке много вредных примесей: фосфор, сера и другие. Эти примеси есть еще и в металле, и наша задача – эти примеси перевести в шлак, а шлак мы выбросим из печи. Вот оно какое дело. К примеру, можно сказать так: что строить социализм, что варить