Лунный камень. Уилки Коллинз
пятидесяти лет, и подарила мне прекрасный шерстяной жилет, сделанный ее собственными руками.
Получив этот великолепный подарок, я не знал, как и благодарить госпожу за оказанную мне честь. Однако, к моему великому удивлению, этот жилет оказался не честью, а подкупом. Миледи приметила, что я старею, прежде чем я понял это сам. Она навестила меня в коттедже, чтобы попросить отказаться от должности управляющего и отправиться на покой, исполняя обязанности дворецкого в ее доме. Я противился как только мог, но госпожа знала мою слабую сторону: она выставила это все как одолжение для нее самой.
После ухода миледи я обратился к тому средству, которое еще никогда не изменяло мне в сомнительных и непредвиденных случаях. Я выкурил трубку и принялся за «Робинзона Крузо». Не прошло и пяти минут с тех пор, как я начал читать эту необыкновенную книгу, а уже наткнулся на успокоительное местечко: «Сегодня мы любим то, что завтра возненавидим». Я тотчас понял, как мне следует поступить. Успокоившись, я заснул в ту памятную ночь как управляющий леди Вериндер, а проснулся как ее дворецкий.
Пенелопа сейчас заглянула мне через плечо, чтобы посмотреть, сколько я написал. Она заметила, что написано превосходно и справедливо во всех отношениях. Но она сделала одно возражение: дочь говорит, что я до сих пор писал совсем не о том, о чем следовало. Меня просили рассказать историю алмаза, а я между тем рассказываю историю о самом себе. Желал бы я знать, неужели господа, которые живут сочинением книг, вплетают самих себя в свои рассказы так, как я? Если да, я сочувствую им. А между тем вот опять не то. Что же теперь делать? А ничего, разве только вам не терять терпения, а мне – начать снова, в третий раз.
III
Вопрос о том, как мне надлежащим образом начать повествование, я пытался решить двумя способами. Во-первых, я почесал в голове, но это ни к чему не привело. Во-вторых, я посоветовался с Пенелопой, и она подала мне прекрасную мысль. Дочка думает, что я должен начать с момента получения известия о том, что к нам прибудет мистер Фрэнклин Блэк. Единственное затруднение состоит в том, чтобы припомнить числа. Пенелопа предложила мне с этим помочь и заглянула в свой дневник, который ее заставляли вести в школе и который она продолжает вести до сих пор.
Согласуясь с планом Пенелопы, я прошу позволения упомянуть о том, что утром в среду 24 мая 1848 года меня позвали в кабинет миледи.
– Габриэль, – обратилась ко мне госпожа, – есть новости, которые вас удивят. Фрэнклин Блэк вернулся из-за границы. Он гостил у отца в Лондоне, а завтра приедет к нам и останется у нас на месяц.
Я не видел мистера Фрэнклина с тех самых пор, когда он еще мальчиком жил с нами в этом доме. Он был во всех отношениях (как я его помню) самый милый мальчик, какой когда-либо спускал волчок или разбивал окно. Мисс Рэйчел заметила на это, что помнит его как самого лютого тирана, когда-либо мучившего куклу, и самого жестокого кучера, загонявшего девочек до изнеможения своими жесткими вожжами. Вы, конечно, спросите, каким образом мистер Фрэнклин провел