Вдова на один день. Николай Леонов
в них вмешиваться. Крячко припугнул ее даже тем, что обязательно проверит, вернулся ли муж, но та стояла на своем. Пришлось заявление отдать.
«Ну и черт с вами!» – подумал Станислав, раздраженно возвращая третье заявление, поданное спустя неделю после первых двух.
Он вспоминал, в каком настроении приходили жены пропавших в первый раз. Они чуть ли не бились в истерике и не целовали Крячко руки, умоляя разыскать мужей. Уверяли, что никаких посторонних женщин у них нет и быть не может, что они ни за что не поехали бы ни к друзьям, ни по делам на столь длительный срок, не предупредив их. А сотовые телефоны каждого были отключены. И Крячко честно выполнял порученную работу, разбирался с каждым случаем, беседовал с друзьями, соседями, обивал пороги фирм и компаний, в которых эти люди работали…
А потом эти же самые жены приходят и заявляют, что им ничего не нужно! Где, спрашивается, логика? Впрочем, там, где женщины, логику искать бесполезно, в этом Крячко был глубоко убежден. И все же его настораживало такое поведение. К тому же начала наблюдаться некая тенденция…
Крячко сдержал свое обещание: он лично наведался через пару дней к женщинам, забравшим заявления, и убедился, что мужья их находятся дома, в полном здравии и благополучии. Все беглые благоверные твердили, что просто у них были «дела конфиденциального характера», о которых они не могли сообщить никому, даже родным женам. Что теперь все будет хорошо, что они крайне благодарны Крячко за заботу, но просят впредь их не беспокоить. Двое даже пытались сунуть Крячко энную сумму за причиненные хлопоты, однако Станислав настолько обозлился, что просто послал обоих подальше, о чем потом втайне сожалел. На эти деньги можно было приобрести, скажем, кондиционер в кабинет, а то жара уже не за горами, а они мучаются который год. Или просто прогулять с Гуровым в каком-нибудь кабаке – по крайней мере, не так обидно.
Однако оставались дела, заявления по которым так и не были отозваны. И Станислав, сцепив зубы, продолжал их штудировать. Дел оставалось три. Крячко посмотрел на даты. Первое заявление датировалось концом апреля. Собственно, это было не первое заявление, а четвертое. Первые три благополучно забрали, и официально Крячко уже не занимался этими делами. Хотя, признаться, не забыл о них.
Итак, конец апреля… Человек поехал на деловую встречу, благополучно встретился с партнерами, после чего поехал домой на своем автомобиле и исчез. Ни его, ни машины. Как растворились в воздухе.
Крячко атаковал службу ДПС, наказав строго-настрого обыскать все дворы и закоулки, а также тщательно проверять все машины нужной модели – не перебиты ли случайно номера? Объем работ был, конечно, немалым, если не сказать, почти нереальным. Ведь машина была не какой-нибудь раритетной штучкой, а стандартным «Ниссаном», но Крячко, сам нервный и издерганный отсутствием результата, постоянно доставал дэпээсников, связываясь с ними несколько раз в день и дотошно расспрашивая, не появилось ли хоть какого-то намека в деле. Дэпээсники, как он подозревал,