Заблуждение. Ka Lip
Тёма с дядей Володей орал во всю силу своих легких:
Комбат, батяня, батяня, комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят.
Летят самолеты и танки горят
Добьет, е, комбат, е, комбат.
Сидя и смотря на дорогу, струящуюся под колеса фуры, Харлей сдерживал кипящую в нем злость. В голосе парня он слышал фальшь. Нет, Коля пел хорошо, конечно, не вот тебе исполнитель, но ноты тянул и в музыку попадал. Фальшь был в самом его голосе. Харлей не верил в его искренность. Этот невысокий, худой пацан, с короткой стрижкой темных волос, в дурацкой футболке с Бевис и Баттхедом был явно себе на уме.
Слушая его ор, Харлею было обидно за отца, искренне поверившего во все это вранье, которое нес мелкий, и еще отец верил в искренность исполнения слов песни, ставшей для него святой. Сколько Харлей переслушал рассказов бати о войне, о пацанах, которых там калечили, убивали. Для бати эта песня была его болью за все, что с ним произошло, за его перевернутую с ног на голову жизнь после возвращения из ада Афгана, за контузию головы, после которой он стал инвалидом, и за разрушенную семью. Ведь мама, не выдержав срывов отца и его запоев, ушла к другому.
Напевшись, Тёмка опять открыл книжку и углубился в чтение.
– Сынок, подмени-ка меня, а то рубит что-то после еды, – услышал Тёма голос дяди Володи.
Он видел, как отец с сыном поменялись местами, не останавливая фуру. Харлей ловко перелез через отца и занял его место. Да и не удивительно с его-то длинными, как у кузнечика, ногами в черных джинсах, ему это не составило труда. Хотя то, что Харлей сильный, несмотря на свою худобу, Тёмка помнил по ноющей боли в боку. Место удара уже расцвело ярким синяком.
– Коль, давай и с тобой местами поменяемся, полезу посплю, да ты не волнуйся, – залезая на место Тёмы, пояснил дядя Володя, – Харитон с двенадцати лет машину водит. Мы раньше в Кушалино, недалеко от Твери жили, пока мамка от нас не ушла, – помолчав, он продолжил, – Харитон ГАЗ 53 водил и трактор.
– Правда? – с живостью в голосе спросил Тёма, видя, как эти откровения отца бесят Харлея.
– А в пятнадцать моторы уже перебирал.
– Вот это да!
Харлей сдержался, чтобы с разворота не ударить в лицо парня. Этот наигранный возглас вроде как об интересе к его жизни взбесил его. А ведь отец верит этому «художнику».
– А как мамка ушла, так мы в Москву вернулись, в квартиру, она у нас на улице Свободы, это на окраине города. Там сейчас и живем втроем с бабой Валей, ей скоро семьдесят, но она – молодец, еще о-го-го.
– У…
Не зная, что на это сказать, протянул Тёма, потеряв интерес к обычной жизни, ненужных ему людей, которых он забудет, попав в Москву.
– Так вы в Москву едите? – все же уточнил он то, что его волновало.
– Нет, в Тверь груз везём. Поедем через Балашиху, по МКАДу, там на Ленинградку выйдем. Решим, где тебя высадить, не переживай, и как до Москвы добраться подскажу.
– Я