Ущелье дьявола. Александр Дюма
продолжать мое образование, а я к тому времени знал уже гораздо больше Вас. И вот, два года тому назад Вы отправили меня в Гейдельбергский университет, куда, сказать по правде, я и сам стремился, чтобы изучать законоведение и философские науки.
Но меня тяготит другое. Со мной здесь Юлиус, и, разумеется, я имею на него то влияние, которое каждый ум, подобный моему, неизменно должен оказывать на такую душу, как у него. Отсюда происходят Ваши чувства ревности и беспокойства, свойственные всем родителям. Я прекрасно понимаю, что Вы дрожите за этого сына, наследника Вашего состояния, Вашей славы и Вашего имени. Вы так боготворите своего сына, что для освобождения его от моего влияния Вы даже пытались разлучить нас, недели две тому назад послав его в Йену. Но он почти против моего желания увязался за мной. Разве это моя вина?
Теперь давайте сведем наши счеты. Чем же, собственно, я Вам обязан? Жизнью. Пожалуйста, не пугайтесь, я вовсе не желаю назвать себя Вашим сыном. Вы всегда обходились со мной как с чужим, я согласен оставаться в этом положении. Я хочу сказать, что я Вам обязан тем, чем я живу, то есть наукой, образованием, умственной жизнью. Я также обязан Вам содержанием, которое Вы даете мне вот уже два года. Все ли я учел?
Теперь вернусь к тому, с чего начал это письмо. Я силен и желаю быть свободным. Я хочу быть человеком – воплощением божества. Завтра мне будет двадцать один год. Две недели тому назад скончался мой дедушка. Мать моя давно умерла. Отца у меня нет. Никаких родственных связей нет. Я ценю только уважение моей личности и, если хотите, моей гордости. Я не нуждаюсь ни в ком и сам никому не хочу быть обязанным. Старик Самуил Гельб оставил мне около десяти тысяч флоринов. Первым делом посылаю Вам ту сумму, которую Вы на меня израсходовали. Это что касается денег. Что касается моего нравственного долга, то сейчас как раз подходящий случай, чтобы расквитаться с Вами и одновременно с этим доказать, что я способен на все, даже на хороший поступок.
Вашему сыну, вашему единственному сыну Юлиусу грозит в эту минуту смертельная опасность. Благодаря одной комбинации, которую объяснять я не считаю нужным, его жизнь зависит от бумажки, лежащей в Библии. Если он ее прочтет – ему конец. Так слушайте же, что я собираюсь сделать после того, как подпишусь под этим прощальным письмом. Я достану из своего кармана билетик, похожий на тот, который выбрал Юлиус, и положу его в Библию, его же билетик заберу себе, а вместе с ним и опасность. Этим я исправлю ошибку Провидения, одним словом, я его спасу. Квиты ли мы, наконец?
С этого момента моя наука принадлежит исключительно мне, и я буду делать с ней все что пожелаю.
Поклон и забвение. Самуил Гельб».
Самуил встал, открыл Библию, вынул билет Юлиуса и на его место положил свой. Он запечатывал письмо, когда Юлиус проснулся, разбуженный первыми лучами солнца.
– Отдохнул ли ты хоть немного? – спросил его Самуил.
Юлиус протер глаза и начал приводить в порядок мысли. Вспомнив события ночи, он тут же потянулся