Падение белого аиста (Звёзды со вкусом красной икры-II). Владимир Михайлович Марченко
и так шесть раз подряд.
– Кандидат Клименков, а какая у вас программа? – обращается ко мне Андрей.
– Побольше дешёвого популизма, обращений к чувствам и к чёрту логику, – поднимаю я бокал.
– Звучит неплохо. Теперь конкретнее.
Андрей с Мариной увлечённо начинают составлять тезисы. Я кладу руку на могучее Настино плечо и дружески хлопаю Сеню. Даже если не выгорит ровным счётом ничего, этот вечер я не забуду. Вечер классных людей. Начинает играть медляк. Я выдёргиваю Марину с её места и уволакиваю танцевать. Поёт Глызин. Вообще, заведение оказалось первым попавшимся в плохом смысле этого словосочетания и к романтике не располагает. На стене над фальш-камином висит картина с обедающим десятком грузинов. Они укоризненно смотрят на меня и восхищенно на Марину. Мужчинам предлагают шашлык с красным вином. Я делаю пол-оборота и впериваюсь взглядом в безвкусно оформленное меню, где благодаря жёлтому мелу явно выделяется «ШАШЛЫК ОТ 7,5 РУБЛЕЙ!». Женщин на окружающих меня картинах нет вообще. Зато чуть ниже носа есть Марина.
Марина мило краснеет в районе щёчек и крепко впивается пальчиками-коготками в мои плечи. Она полная противоположность Насте и похожа больше на Ирку, которую я всеми силами стараюсь забыть. Я начинаю задавать ей какие-то малозначимые организационные вопросы и снимаю напряжение. Чего не скажешь о моих штанах, где напряжение только растёт. Во время лёгкого па и незаметно отодвигаюсь от неё на пару сантиметров. Пытаюсь думать о больших серых американских грузовиках и вместо этого вдруг представляю себя на опрокинутом набок царском броневике в купленном в Стокгольме костюме. Кричу про равенство, справедливый раздел земли и ICO для госкорпораций. Внизу напряжённо застыл отряд латышских айтишников, а по улицам гоняют городовых.
Глызин переходит в Rockabye. Это не медляк, это песня для чилаута, но я не выпускаю Марину. Я ведь ничего о ней не знаю. Муж, ребёнок? Или подобная слабоизлечимая в нашем обществе болезнь? Господи, я кажется крепко наклюкался.
– Я тебе помогу, – вдруг слышу я в своём ухе.
Её глаза блестят, я ничего не понимаю.
– Помогу не для галочки, а по-настоящему. Я сделаю всё, чтобы в тебя поверили. Я ненавижу эту Арно, молодая выскочка, эскортница. Я вообще-то тайно состою в «Движении сопротивления».
Мои нейроны лениво и с бюрократическими паузами передают друг другу смысл слов. Ноги слегка слабеют и хрупкая Марина едва удерживает меня.
– А как мы провернём это незаметно для других?
– Увидишь. Я готовила уже несколько кампаний и знаю, что к чему. Ты, разумеется, не победишь, но шуму наделаешь знатно.
– А меня не снимут?
– Будем действовать аккуратно, а за считанные часы до подведения итогов выборов выпустим разоблачительный ролик и спровоцируем протест. О тебе как минимум узнают, погоди-ка, дай уточню, ах да – абсолютно все. Это лучше любого парламента.
По закоулкам китчевого кафе внезапно запрыгали солнечные зайчики грядущего успеха.