Сестрица. Дженнифер Доннелли
с земли розовую коробочку и трость, старик направился к дому. Всю дорогу он бормотал что-то своему спутнику. Негромко – но Изабель, которая не оставляла надежду получить конфету, шла за ними и все слышала.
– Одна – очаровательная малышка, которая со временем станет для кого-то прекрасной женой, но две другие… – Он покачал головой, явно не вкладывая в этот жест ничего хорошего. – Пожалуй, из них выйдут монахини, или гувернантки, или что там получается из таких уродин.
Изабель встала как вкопанная. Ее ладонь взметнулась к груди. Внезапная боль пронзила сердце, новая, незнакомая прежде. Всего несколько минут назад она весело расправлялась с пиратами и даже не знала, что ей чего-то недостает. Что она хуже кого-то. Что она – маленькая дикарка с ужимками обезьяны, а вовсе не цветочек.
Так она впервые поняла, что Элла красива, а она – нет.
Изабель была сильной. Храброй. В сражении на мечах всегда побеждала Феликса. На своем жеребце, Нероне, брала такие препятствия, на которые взрослые боялись даже смотреть. А один раз палкой прогнала настоящего волка, который хотел забраться в курятник.
«Но это ведь тоже хорошо, – думала она озадаченно, вмиг лишившись уверенности в себе. – Или нет? И я не хорошая?»
С того дня все между тремя девочками пошло иначе.
Они были всего лишь детьми. Элла получила конфету и похвалу, от которой как будто еще похорошела. Изабель позавидовала ей; она ничего не могла с собой поделать. Ей тоже хотелось отведать лакомства. И еще хотелось, чтобы и к ней обращали добрые слова и восхищенные взгляды.
Иногда проще сказать, что ты ненавидишь то, чему на самом деле завидуешь, – проще, чем признаться, как сильно ты этого хочешь. Вот и Изабель, вернувшись под липовое дерево, сказала, что ненавидит Эллу.
Элла сказала, что ненавидит ее.
А Тави добавила, что ненавидит вообще всех.
А на террасе все это время стояла Маман и слушала, и недобрый огонек зажегся в ее суровых наблюдательных глазах.
Глава 10
– Изабель, я сейчас уеду. Я… я не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь.
Голос Эллы вырвал Изабель из воспоминаний. Затем Элла склонилась над Изабель и поцеловала ее в лоб; губы оказались такими горячими, что та даже испугалась, как бы не осталось отметины.
– Больше не надо ненавидеть меня, сестренка, – прошептала она. – Ради себя самой, не ради меня.
И она ушла, а Изабель осталась одна на скамье под липой.
Она думала о себе – о той, какой она была когда-то, и о той, какой стала теперь. Думала о вещах, которые ей велено было хотеть; важные вещи, ради которых она искалечила себя. Но все важное получила Элла, а она, Изабель, опять осталась ни с чем. Зависть и ревность жгли ее, как и все минувшие годы.
Повернув голову влево, она увидела, как Тави, с трудом вскарабкавшись по ступенькам дома, пересекла верхнюю площадку, неловко перешагнула через порог и закрыла за собой дверь. Повернув голову вправо, она увидела, как принц на руках внес Эллу в экипаж. Потом нырнул за ней следом и захлопнул дверцу.
Великий герцог вскочил