Дом падших ангелов. Луис Альберто Урреа
Так что все в порядке.
А никому, похоже, и дела нет – довольны, что он все устроил. Вот в чем была его роль. Они не хотели нести ответственность, потому что Большая Мать все равно нашла бы изъяны в любых похоронах, организованных родней. А Старший Ангел человек надежный. Чего проще – получай от него инструкции и следуй им. Так что они безропотно согласовали церемонию похорон с программой праздничной вечеринки и вздохнули с облегчением, потому что не пришлось брать дополнительных отгулов для повторной поездки. Да и денег у них на это не было. Пара выходных устраивала всех.
Опять пробки? Куда они все прутся?
Старший Ангел закрыл глаза ладонями, лишь бы не видеть черноты, заливающей тыльные стороны запястий. Кисти рук тоже покрыты черными пятнами. На ноги он никогда не смотрел, боясь того, что может увидеть.
Полуденное солнце прожгло прорехи в облаках, обугливая ползучие красные изломы по их краям и обстреливая город вспышками желтого света. Как занавес из золотой сетки, колышущийся на ветру. Старший Ангел прикинул в уме, на каком расстоянии от Гавайев сейчас солнце; он видел углы и градусы, вытравленные на голубом фоне над пылающими облаками. Небеса – это светокопия.
После Ла-Паса мать отдалилась. Нянчилась с другими детьми, даже с его единокровным братом, Младшим Ангелом, а он ведь ей не был сыном. Считала его очаровательным, чего Старший Ангел так никогда и не смог полностью принять.
Он наблюдал за небом. Копил свидетельства того, что Оттуда поступают сигналы. Какие угодно. Браулио? Мать? Кто-нибудь? Дождь был неплохим знаком. С дождем он знал, что делать. В дожде много смыслов. Радуга еще лучше.
В детстве мать рассказала, что радуга – это мост, по которому ангелы сходят с небес. По-испански она называется arcoiris. Насколько же красивее, чем по-английски, как и слова «бабочка», «колибри» или «маргаритка». Приятное чувство: вперед, испанский! Подсолнух, girasol, вспомнил он.
girasol
mariposa
colibri
margarita
Однако радуги не видно.
– Молодец, мама, – сказал он. – Что умерла первой.
– Ay, Flaco, – отозвалась жена. – Ты же знаешь, она не смогла бы видеть, как сын умирает раньше нее.
– А кто тут собирается умирать, Перла? – возмутился он. – Мне некогда умирать.
Он часто так говорил. Но, впрочем, говорил он и «я готов умереть», и столь же часто.
Он покаялся в этом своему духовнику. Почти сразу, как доктор Нагель сообщила, что струя крови в моче означает, что конец близок. В этот момент он странным образом успокоился, посмотрел на доктора и подумал: Ее зовут Мерседес Джой Нагель, и жаль, что я не купил «мерседес», а то бы порадовался[45]. Рентген показал гроздья смерти по всей брюшной полости и два темных узла в легких. Он сидел в том кабинете, маленький и одинокий, смущая врача самым героическим выражением лица, которое сумел изобразить.
«Сколько осталось?»
Пожатие плечами, постукивание пальцами.
«Недолго. Несколько недель».
«Можно леденец?»
Она
Джой (Joy) – радость (англ.).