Полнолуние для Магистра. Вероника Горбачева
со связями пытаются пристроить своих чад, даже бездарей… А при новой системе сразу ясно, кому действительно дорого целительское дело. Я слышал, даже самые избалованные юнцы учились сами чистить себе обувь и одеваться по утрам. Но таких страстотерпцев среди нынешней «золотой молодёжи» единицы, большинство отсеиваются в первую же декаду. Вот миссис Диккенс и беспокоится: хватит ли у наших мальчиков сообразительности, не слишком ли мы их балуем? Над чем это вы смеётесь, юноша, позвольте спросить?
Усилием воли Захария Эрдман сдержал смех.
– Да вот… Слышал иногда, как ваша супруга отчитывает Дика и Майкла. Уживутся они в орденском общежитии, вот увидите. А спиртовкой пользоваться я их научу, пусть экспериментируют сейчас, а не в ордене.
– И всё же вы сами…
Захария пожал плечами:
– У меня, профессор, видите ли… очень большая семья. И не слишком… процветающая. Пока я подрос – жил то при одних братьях, то при других, чтобы не отягощать мать; помогал по хозяйству. Так что мне эта спиртовка не в диковинку. Я на ней мог и лепёшки испечь, и глазунью с беконом поджарить… когда было что жарить или печь. У нас, Эрдманов, хорошая жизненная школа.
– Э-э, юноша… – протянул мистер Диккенс. – Да вам нелегко пришлось!
– Не так уж и… Зато нас много. И на учёбу в Университете меня снарядили всей семьёй. – Он улыбнулся с затаённой гордостью. – Ведь у меня все братья уже служат, на жаловании; вот и помогли. Кстати, профессор, вы позволите? Я вот о чём хотел в связи с этим поговорить… Прошу прощения, я сейчас приду. У меня в приёмной на столе кое-какие бумаги, вам будет интересно взглянуть.
Донельзя заинтригованный, Элайджа Диккенс хотел было спросить у удаляющейся спины, а сколько же у него братьев, и какова вообще его дружная семья? Кто чем занимается? Но спохватился: кричать вслед было неучтиво, устроить дружеский допрос он ещё успеет. Если не забудет. Проклятая рассеянность!
Крепчайший ли чай был тому виной или беседа, отвлёкшая от недавних страшных событий, но он и сам не заметил, как подавленное настроение сменилось бодростью. И азартом. Кажется, практикант ему достался почти одного поля ягода с Джейкобом: сочетал незаурядные профессиональные качества с умением управляться с жизненными коллизиями, в которых порой сам профессор чувствовал себя абсолютно беспомощным. А уж находчив, смел! Взять, к примеру, случай, когда он, далеко не Геркулес, справился со взбесившимся Хасламом! Окажись на месте практиканта кто-то другой – скорее всего, поутру в палате нашли бы два трупа вместо одного…
Надо предложить ему место второго помощника. Точно.
Профессор ожил до такой степени, что даже появление магистра Нэша не выбило его из колеи. В конце концов, у каждого своя работа. И если уж случилось, что жизнь пациентки оказалась под угрозой – неважно, подселенка она или так и останется безымянной девушкой, роли не играет – долг врача и доброго христианина защитить её. Не отмахиваться, не прятать голову в песок подобно … э-э… этим странным африканским птицам, не умеющим