Тяжелые грузовики. Алекс Коста
смотрел, как чад от сгорающего масла уходит вверх в черный высокий потолок. А вместе с ним, двигатель все лучше и чаще издает «бурм-бурм-бурм», как-то похожее на работу моторов из прошлого и все меньше «хр-хр-хр». Поливаемый жизненно важным соком, мотор оживал, суставы его железного тела напитывались маслом, смазывались, сообщались и начинали двигаться, не мешая друг другу, не задевая.
– Э-э-й! Кре… – кто-то кинул в него что-то, пока он зевал, смотрел на железных мастодонтов. Издавна так повелось: чем тяжелее грузовик, тем надежней. Да. Тяжелое – это надежно! Все так, все так.
«Э-э-й!» принадлежал Гену Муто, старому водиле, который научил его всему. Учеба началась с этого «э-э-й». И еще, когда Юрик сказал, что мог быть масленщиком, но Ген покачал головой и показал на железные штуки в дальнем углу.
– Еще и еще. Давай. – сказал Ген.
И хоть Юрику было непонятно, что тот от него хочет, он тогда не знал обрывистого языка водил, громкого и резкого, будто они, разговаривая даже в ангаре, пытаются перекричать завывания хляби в передатчике, но он решил, что должен использовать эти штуки еще-еще-еще. И еще, пока… Пока, что!?
Он пошел туда, куда указал ему Ген. Но, задумавшись «пока, что?», обернулся, Ген кивнул в сторону грузовиков.
«Пока не сможешь управлять такой штукой». – наверное, это хотел сказать Ген, но не сказал. Водилы хоть и говорят отрывисто и крикливо, или не говорят вообще, показывая кивками или молчанием, но каждое слово или движение – точно.
Такова жизнь водителей тяжелых грузовиков.
Не о том ты думаешь Юрик, не о том… воспоминания, плохая хрень для водилы, особенно во время рейса. Особенно во время рейса к бункеру «Плохой камень». Шесть-Ноль, вообще-то. Но, водилы иногда назвали его «Плохой Камень». Старое название, еще со времен, когда первый водила намотал ось грузовика на большой камень, на последнем повороте, почти перед самой прямой перед воротами.
Тот водила был не виноват. И летала, скорее всего, тоже. Другие водилы, ехавшие за ним, тоже были не причем.
Просто камень был плохой. А дорога еще хуже. Как всегда.
***
Не о том ты думаешь, Юрик! Не о том. – от злобы на себя, он поджал педаль, достал передней скобой за грузовик Мердока… эх, черт! Мердок погиб. Поджарил себя в луже водорода. Нет, это не грузовик Мердока. Его больше никогда не будет впереди!
Так, что пытался показать Гув!? Показать тебе, Юрику, или увидеть сам!? То и другое?
Он пытался показать, какой красивой может быть Земля, когда на ней нет всего этого дерьма. А заодно, он пытался показать, с какой мечтой пришел ты, Юрик, ставший Юриком Ласкью, одним из лучших водил тяжелых грузовиков. С какой мечтой ты пришел в водилы тяжелых грузовиков.
Да, черт! Скажи ты уже! Ради чего ты пришел. Ну!
Не ради того, чтобы держать ось к оси, натягом, всей колонной расталкивать хлябь, ухватывать вечно вырывающийся руль. Вправлять кости себе и другим водилам, которые выбивала матушка-кочерга, в самый неподходящий момент, когда коробка слетала на шестеренку ниже. А потом, все-таки как-то доехав, упиваться