Старинное древо. Андрей Красильников
трапезу и тут же ступай в Грановитую палату.
Зачем, не объяснил.
В Грановитую так в Грановитую.
А там уже все главные бояре. Верховодит, как обычно, князь Фёдор Иванович Мстиславский. Одесную князь Иван Михайлович Воротынский, ошуюю боярин Иван Никитич Романов. Неслыханное дело: место-то издавна князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого! Да только времена ныне другие: как-никак Иван Никитич новому царю – родной дядя.
Усадили Мотыгу с такими же выборными от городов, на самую дальнюю лавку. Было их среди родословных людей всего ничего: по пальцам пересчитать можно.
Речь держал сам князь Мстиславский:
– Решили мы послать вас к государю царю и великому князю нашему в Ярославль или где он будет. Говорить ему наказываем так: «Всяких чинов всякие люди бьют челом, чтобы тебе, великому государю, умилиться над остатком рода христианского, многорасхищенное православное христианство Российского царства от растления сыроядцев, от польских и литовских людей, собрать воединство, принять под свою государеву паству, под крепкую высокую свою десницу, всенародного слёзного рыдания не презрить, по изволению Божию и по избранию всех чинов людей на Владимирском и на Московском государстве и на всех великих государствах Российского царствия государем царём и великим князем всея Руси быть и пожаловать бы тебе, великому государю, ехать на свой царский престол в Москву».
– А ежели откажется? – полюбопытствовал боярин Фёдор Иванович Шереметев, большой охотник примерить шапку Мономаха на свою собственную голову.
– Если государь не пожалует, станет отказывать или начнёт размышлять, то бить челом и умолять его всякими обычаями, чтоб милость показал, был государем царём и ехал в Москву вскоре: такое великое Божие дело сделалось не от людей и не его государским хотением, по избранью Бог учинил его государем. А если государь станет рассуждать об отце своём митрополите Филарете, что он теперь в Литве и ему на Московском государстве быть нельзя для того, чтоб отцу его за то какого зла не сделали, то бить челом и говорить, чтоб он, государь, про то не размышлял: бояре и вся земля посылают к литовскому королю, за отца его дают на обмен литовских многих лучших людей, – пояснил князь Фёдор Иванович Мстиславский.
Послы тронулись в путь на следующий день. Так и не удалось Петьке разжиться гостинцами для батюшки, матушки и Любушки, невесты своей ненаглядной.
В Ярославле челобитчики Михаила не нашли. Люди сказывали, будто Марфа с сыном укрылись в Костроме, в Ипатьевском монастыре.
Только тринадцатого марта к вечерне добрались выборные до Костромы. И тут же послали юному государю просьбу их принять. Тот велел приехавшим предстать пред его царские очи уже наутро.
В урочный час направились послы к обители. Да не одни: с костромским воеводой и всем тамошним людом. Возглавили крестный ход рязанский архиепископ Феодорит, келарь Авраамий Палицын, архимандриты Новоспасского, Симоновского и Чудовского монастырей.
Феодорит