В моём Мире снова Солнце!. Наталья Николаевна Майорова
по вечерам бегом. Или шла на тренировку. Мама очень любила ходить в походы. Любила лыжи и коньки. Её нередко принимали за мою старшую сестру. Во всяком случае, многие удивлялись, когда узнавали, что это моя мама. А однажды в ясельной группе меня не хотели ей отдавать. Приняла группу новая воспитательница и, когда мама пришла за мной вечером в ясли, та воспитательница ей меня никак не отдавала и даже не собиралась. Строго приговаривая при этом, что сёстрам мы детей не отдаём. И пусть приходят за мной родители. Мама уже отчаялась получить меня обратно на руки и устала убеждать строгую представительницу общественного воспитания, что она, моя мама то есть, совсем не самозванка, а и есть самый настоящий родитель, как вдруг той воспитательнице пришла в голову светлая спасительная идея спросить у меня, указывая на мою маму, кто же это? Я жалобно пропищала: мама! И семья была воссоединена. Как хорошо, что я к тому времени уже умела говорить! А то ведь могла бы надолго поселиться в той ясельной группе детского сада под строгим надзором той принципиальной женщины.
Этот эпизод наглядно показывает, что многие люди были искренни, когда удивлялись, узнавая, что моя мама вовсе мне не сестра. Кстати, раньше я тоже выглядела моложе своих лет и однажды, когда мне было лет, по-моему, тридцать шесть, пришёл к нам как-то работник ЖЭКа, посмотрел на меня, когда я открыла ему дверь, и строго спросил: а старшие кто-нибудь есть? Вот это был комплимент, так комплимент! Сколько времени прошло, а я до сих пор помню!
Лет до шести в моей жизни присутствовал ещё и папа. Но я его тогдашнего почти и не помню. Потом уже, во взрослой моей жизни, когда мне было тридцать три года, мы с ним познакомились заново. Он живёт на Украине. А в Челябинске у него много родственников и он туда часто приезжал. В один из его приездов мы с ним повторно и познакомились. Отношения у нас хорошие. Я его смогла полюбить. Полюбить заново… Но, конечно, той близости, что всегда была и есть у меня с мамой, что была у меня с бабушкой, такой близости у нас с ним, конечно же, нет…
После того как мои родители развелись, а мне тогда было шесть лет, как я уже упоминала, у бабушки мы с моей мамой бывали чаще, чем дома. В общем-то днём мы жили у бабушки, а домой приходили только переночевать. Поэтому выросла я, можно сказать, у бабушки с дедушкой и рядом с мамой. И бабушка была для меня второй мамой. А, может, и первой, сложно сказать. В общем, мне повезло и было у меня две мамы.
Наша семейная система воспитания, система воспитания у обеих моих мам, полностью состыковывалась с общественной и нигде ей не противоречила и не вступала с ней в конфликт. Семейные мораль и ценности являлись как бы продолжением общественных. И это было очень удобно. Потому что существовать в условиях двойных стандартов и двойной морали было бы очень нелегко.
В нашей семье еде всегда было отведено особое и почётное место. Бабушка говорила, что можно не прибрать в квартире, можно не иметь какой-то одежды или каких-то вещей, но еда должна быть всегда.
И в наш семейный устав были занесены