Телефонист. Роман Канушкин
подумал он. И открыл видео. Оно было со звуком. Сухов почувствовал, как на лбу начала выступать испарина.
8. Ванга
Когда в Ватсап пришло сообщение, она стояла ровно на середине моста, разделяющего Нескучный сад и Фрунзенскую набережную, и смотрела, как быстро река расправляется с остатками зимы. Парень рядом нёс какую-то ахинею про регби и про то, что даже представить не мог, что такую утончённую девушку интересует спорт. Она изображала полную заинтересованность, но слушала вполуха и думала совсем о других мужчинах. О том, кого собиралась бросить, – да что там, уже бросила! – о Петрике, с которым напополам снимала квартиру, и о Сухове, который её подвёл. Льдин на поверхности воды почти не осталось, и сейчас её тёмную глубину скрывали весело переливающиеся разноцветные огоньки. Свет московских окон и свет московских фонарей – её любимый город по-прежнему с ней. На самом деле, она думает ещё об одном человеке, который оказался ей не по зубам. Точнее, о монстре. Прекрасно отдавая себе отчёт, что в нежелании перевернуть эту страницу есть что-то очень неправильное. Но мы таковы, какими рождены, и тут уж ничего не поделать.
Парень рядом был неплохо сложён, слишком смазлив, аж сочился тестостероном, слишком молод для неё – ровесник – и, наверное, немножко глуповат. Впрочем, против последнего обстоятельства она никаких возражений не имела. Не детей же с ним крестить…
Её губы наметили улыбку, и парень, приняв это за поощрение, с энтузиазмом продолжил дальше. Опять про спорт. Ох…
«Ты это в американских фильмах насмотрелся про первое свидание или в роликах Ютуба, ухажёр?» – она улыбнулась чуть шире. Парень, расценив это на свой лад, незаметно (как он полагал) взял её за руку.
«Чёртов имидж недотроги, – эта досадливая мысль ничем себя не выдала. – Но и тут уж ничего не поделать».
Она немного подождала и сделала попытку, впрочем, не особо настойчивую, высвободить руку (а как ещё поощрить-то? Чтобы не расхохотаться от всей этой происходящей уморы), он тут же взял её крепче. Его ладонь оказалась приятно тёплой.
«Ты ведь и не догадываешься, дорогуша, сколько всего не мог бы даже представить!»
Пожатие ей понравилось: ладно, пусть пробует дальше. Но она чуть повернула голову и бросила быстрый взгляд на дом, самый последний этаж, точнее – роскошный пентхаус. Не так давно там включили свет. Она прекрасно понимала, что это значит.
«Как они тебя прозвали – Вангой?! Милочка, ты Катя Белова, а они… Вангой, – казалось, он чуть не поперхнулся от смеха. – Насколько же они тебя не знают! Лицемерие и полная непроницаемость… За это ты мне и нравишься».
Вот уж кого это позабавило, для кого вышла умора. «Милочка» было слово мужчины, которого она бросила. Должна бросить. Он применял его крайне редко, даже не скрывая слегка издевательских коннотаций. А «дорогуша» было слово Петрика. И ничего, кроме кокетливого добродушия, за ним не стояло. Было ещё одно словечко: «Глупость». Так звал её Сухов, но только в глаза. Она вздохнула. И призналась себе, что вовсе не деликатность парня, который достиг бастиона «гуляния за ладошку»,