Пробудись, железо!. Дмитрий Овсянников
государей и о том, что королевство нужно людям как воздух. Но я видел и вижу иное.
Пабло сердито встопорщил усы, дон Карлос навалился на стол, сверля собеседника глазами – тот вызывал всё больше любопытства. Алонсо продолжал:
– Слуги короля говорят, что государство существует ради народа. Но оно не знает и не хочет знать, в чём нуждаются простые люди. Государство замкнулось в себе самом, сотворило собственное, одному ему понятное устройство и живёт, не выходя за его пределы! Устройство разрастается с каждым годом, становится многолюдным, а спесивым оно было всегда.
– Ты был чиновником?
– Я не стал им. – Голос Алонсо зазвучал радостно. – Когда оставлял службу по собственной воле, на меня смотрели как на умирающего – жизнь за стенами ратуши для чиновников немыслима. Только там, в своём фальшивом мирке, они считают себя избранными, вознёсшимися выше народа, что содержит всё это войско нахлебников. Ведь сами королевские слуги ничего не созидают. Они лишь соревнуются между собой в витиеватости языка, которым пишут законы. Даже учёному человеку трудно разобраться в их смысле, от этого рождаются хаос и произвол властей.
– Ух, парень! – прищурился Пабло. – С такими речами берегись альгвазилов!
– Уже научен, – кивнул Алонсо. – В Восточном уделе меня схватили и приволокли прямиком к коррехидору. Тот полистал мою рукопись и велел убираться на все четыре стороны. Даже книгу вернул – не нашёл в ней преступных мыслей. Но к каждому островитянину альгвазила не приставишь, а говорят все люди. Говорят о разорении, точно от войны!
– Ты не видел войны! – в один голос оборвали юношу солдат и рыцарь.
– Но видел разрушения. Пусть не быстрые, но неумолимые и жестокие. Деревни, брошенные жителями, полупустые города, поля, заросшие бурьяном! А сколько поэтов, художников и учёных прозябает в нищете либо занимается не своим делом, чтобы хоть как-то прокормиться! Вы правы, сеньоры, это не война – это хуже войны! Разорение несёт королевская власть, и несёт не оружием, но алчностью и безразличием к судьбе собственного народа. А ведь прежде она обязалась беречь и защищать его!
– Ты сейчас о чём?
– Да хоть о налогах. Они возрастают, а взамен не идёт ничего. И всё это – на фоне роскоши, в которой с ведома короля утопает столица. Любой праздник, турнир или бой быков там обходится в такую гору реалов, что хватило бы на целый удельный город! Многие жители славят короля, им ничего не известно о бедах Острова. И я хочу показать в своей книге правду, чтобы никому в королевстве впредь не быть обманутым!
– Ты лучше скажи, – нахмурил брови дон Карлос, – неужели ни одна учёная голова в Срединном уделе не заметила всего этого раньше и не придумала избавления?
– Придумали задолго до нас. Я читал труды Учёного…
– Которого?
– Учёного с большой буквы. Его называют так, и он достоин подобной чести. Он не смотрел на народ свысока – и народ помнит его вопреки негласному запрету властей на само его имя. А ведь такой запрет – тоже признание.
– Что