Русское сердце бьётся за всех. Константин Зарубин
нахваталась от Ксюши-Кати местного языка жестов. А ещё легче – оттого, что можно было закрыть глаза и несколько остановок плыть в полудрёме, думая о чём-нибудь несвоём. Например, о дочке Толика. Как, интересно, Толик с ней говорит своей одной рукой? Или она по губам читает? Кажется, Толик рассказывал, что в России, пока ему руку не отдавило при взрыве дома, он свободно говорил на языке глухих. Видимо, на российском (на каком ещё?). Они с убитой женой уроки специально брали, когда дочка родилась. Значит, здешний язык он уже с одной рукой учит. Видимо, адаптирует как-то. Смешивает, наверно, с российскими жестами. А девочка привыкла, дети ко всему привыкают. Да и трудно ли отца понимать, с которым всю жизнь.
В центре, ещё не поднявшись из метро, Ника потратилась. Купила двойной эспрессо из автомата «Прессбюро» в свою кружку. Залпом выпила. Этих денег хватило бы на два батона хлеба или почти на три литра молока. Но хлеб и молоко не помогали держаться на ногах в начале смены.
17 ИЮНЯ, 15:00—15:30
Hötorget, центр столицы. Этнический ресторан быстрого питания Teremok.
Свечин не имел ни малейшего понятия, где находится эстонское посольство. Спросить у сил охраны правопорядка, защищавших его от людей с дрелью, он больше не мог, потому что наврал патрулю на платформе, и это враньё, записанное сразу двумя солдатскими регистраторами, уже застыло в его миграционном файле, словно говно мамонта в вечной мерзлоте.
Проще всего было бы докопаться до прохожих, до какой-нибудь ламповой парочки космополитичного вида. Наврать, что он эстонский турист, что его ограбили, ему нужно добраться до своих. Точнее, проще всего было бы взять такси и сказать: «Estonian embassy». Но тогда надо подтверждать личность при посадке. По паспорту, если телефона нет.
Конечно, спектакль с прохожими тоже мог попасть на камеру безопасности. Но камеры уже не напрягали сами по себе. Свечин знал, что засветился раз пять, не меньше, пока ехал до центра. Если люди с дрелью пролезли уже вовсюда, если у них стабильный, чистый доступ к полицейским камерам в режиме реального времени, и если алёрт стоит на его рожу, то суетиться вообще бесполезно. Однако представлять такое всесилие было всё равно, что представлять собственную смерть. Невозможно психологически.
Хакнутый миграционный файл – другое дело. Люди с дрелью, убедил себя Свечин, пасут его миграционный файл. А там автоматом оседала только проверка личности, контакты с представителями власти, покупки свыше какой-то суммы. Поэтому, если пасли миграционный файл, оставалась какая-то надежда. В худшем случае, люди с дрелью знали, куда он едет. Куда, а не каким именно путём. Они могли посадить снайпера на крышу и разворотить ему, Свечину, пулей затылок прямо у входа в эстонское посольство. И это, конечно, была бы печалька. Но зато без дрели. Главное, что без дрели.
При мысли о дрели фантазия Свечина пошла вразнос. Ему представилось всё. Вот он поймал такси. Вот бортовой комп читает его паспорт и отсылает пакетик данных