Ушли, чтобы остаться. Юрий Мишаткин
присел к Олегу, положив на полозья обутые в высокие, чуть ли не до колен тобоки, поправил на поясе медвежий клык.
– Дед раньше носил, потом отец, теперь моя очередь. Спасает от зверя и болезней.
– Так уж, – не поверил Олег.
Парень тряхнул головой:
– Сколько хожу – ни один волк не нападал, и голодные лисы тоже.
«Мне бы подобный талисман, – пожелала Галка, – впрочем, и без него не встречала хищников и не помню, когда в последний раз температурила».
В отличие от Тыку, парень был разговорчивым, рассказал, что весной вернулся с армейской службы на погранзаставе, собрался работать на звероферме, но как имеющего звание старшего сержанта его назначили профоргом.
– Иду в бригаду собрать взносы, вручить одному оленеводу медаль «Ветеран труда», посоветовать отправить детей на материк в лагерь.
– Сколько человек в бригаде? – спросил Олег.
– Пять, – ответил профсоюзный деятель.
– Из-за пятерых вышел в долгий путь?
– Зачем из-за пятерых? В этой бригаде пять, в другой столько же. Не могут бросить стада, чтоб взносы принести.
Тыку о чем-то спросил парня, и двое заговорили, затем Тыку тихо запел, чтоб ветеринар и киномеханик не оставались в неведении, перевел:
– Про лыжи пою, про братьев легкого ветра, что несутся вперед, но скоро придет отдых и их смажут нерпичьим жиром. Без песни в дороге трудно.
Послушные ездовым оленьи упряжки бежали среди поросших рыжим мхом кочек, приникших к земле карликовых берез. Стоило увидеть новое стойбище, точнее, почувствовав запахи, дым, прибавили ход, зная, что ожидает отдых.
Навстречу а р г и ш у с заливистым лаем бросилась свора собак.
– Не укусят, – успокоил Тыку, – радуются гостям.
Из чумов вышли люди, пригласили почаевничать – так поступали все в тундре. Оставив нарты на Тыку, Галка с Олегом встали на четвереньки, влезли в чум, где стоял запах оленьей шерсти, прелого мха, чая, сала, от печурки веяло жаром, две ненки с почерневшими от копоти лицами кололи ножами поленья, подкладывали щепы в огонь.
Отказаться от угощения значило обидеть хозяев, и гости выпили крепко заваренный чай, вторые кружки не осилили.
Лишь повесили экран, установили аппарат, как встретившийся парень заторопился:
– Дальше идти надо, не близко другая бригада, к началу ночи дойду.
И он надел лыжи, взял палки и ушел собирать членские взносы, уговаривать отправить детей в лагерь.
– Однако весело на Большой земле живут, – после сеанса заметила одна из ненок, другая не согласилась:
– Много неправды в кино. Не бывает, чтоб люди любили и не могли это сказать – нельзя мысли спрятать. Поют и танцуют, а когда же работают? Почему привозите про чужую жизнь, а про нашу ни разу?
Галка попыталась возразить, сказать, что критика не по адресу, не она снимает фильмы, картина индийская, а в Индии много танцуют, поют, что касается отсутствия картин про тундру, то киноработники, по всему, не желают приезжать в край, где полгода ночь, полгода