Истории-семена. Ольга Васильевна Ярмакова
оказалась. Встала на её пути в последний момент Твердь-Земля и намертво затворила вход в зал. Пришлось отступиться и Безмерной Воде. Отныне никто и ничто не могло поддержать желание Матери отомстить Принцу.
Отворила зал Твердь, когда просохли её земли.
И вышел Пламень-Принц на свет, навсегда покинув белую гору, неся в себе огненный жар, каменную крепость и волю, которую не смог никто одолеть. И прежде обсидиановые очи его, отныне подобные ярчайшим звёздам, взирали на всё иначе, потому как всё было интересно первородной душе.
О чём смолчали эдельвейсы
В старинном зале, на полу
В объятьях мёртвых алых роз
Сестра с улыбкой шла ко дну,
Брат в горе, словно в камень врос.
Им знать бы с самого конца
Про зал и розы в королевстве,
Тогда б настойчивей в горах
Они спросили с эдельвейсов.
И розы чахли на полу,
И камень стыл в ногах у эльфов…
Будто сто лет кануло, а и того больше с той долгой ночи, с горького, нет, ядовитого осознания утраты. Эррол невидящим взглядом смотрел на сестру, не в силах расцепить рук, продолжая нежно поддерживать ту, что всё глубже погружалась в вечный сон. Только так Эйли могла уйти от боли, груз которой раздавил её хрупкое сердце. Лучше бы он умер! Найти сестру через столько лет, чтобы тут же утратить…
Наверное, проклятия никогда не слабеют и не растворяются в вязком теле времени, ведь слова вечны, а значит, бессмертны.
О том, что Эррол бессмертен, он узнал от приёмной матери в свой семнадцатый год жизни. В тот злополучный день, уйдя на охоту с братьями и отцом, юноша должен был умереть. Во всяком случае, если бы был простым смертным, как его родные. Олень, которого преследовали и ранили охотники, обезумел, и так вышло, зверь в кровавом забытье ринулся на первого попавшегося человека. Им оказался юный Эррол. Всё произошло слишком быстро: животное бесстрашно ринулось вперёд и, низко опустив голову с могучими ветвистыми рогами, ловко подцепило обидчика, насадив его грудь на остриё, словно пушинку, а затем отшвырнуло прочь. Когда родные подоспели, было поздно: Эррол истекал кровью. Раны были столь чудовищны, исцелить их не сумел бы даже самый искусный лекарь. Юношу принесли в дом, уложив последний раз в постель, – там его оставили в угоду смерти. Большего сделать было невозможно.
Но подступил вечер, близилась ночь, а жизнь, что алым румянцем теплилась на бледных щеках Эррола, не торопилась покидать его юного тела. К утру раны затянулись, и сын открыл глаза. Тогда-то мать и открыла тайну истинной сути Эррола.
– Шестнадцать лет назад постучалась в наш дом дева. Я сразу поняла, что она не из людского рода, одежды её покрывали эльфийские руны, да и лик эльфа слишком вычурен, слишком прекрасен, что ли. Эльфы вроде ангелов, прекрасны, но холодны. Та эльфийка оставила нам своего сына, годовалого тебя, Эррол. Умоляла нас твоя мать позаботиться о тебе, своём сыне, любить просила, как родного, но в свой срок всё тебе открыть