Секрет опричника; Преступление в слободе. Борис Михайлович Сударушкин
на территории Александровского кремля еще во времена Ивана Грозного. В серых стенах с обвалившейся штукатуркой темнели узкие, будто топором прорубленные окна, над облезлой крышей торчали закопченные печные трубы, над залатанной фанерой дверью покосился ржавый навес.
По шаткой деревянной лестнице со скрипучими ступеньками мы поднялись на второй этаж, в темном коридоре с трудом нашли дверь в квартиру Ниткина – и словно попали в другой дом, в другой мир. Мне подумалось, что такие ухоженные и уютные квартиры бывают только в хороших, дружных семьях.
Войдя в квартиру и неуверенно осмотревшись по сторонам, Пташников осторожно поинтересовался у встретившего нас Ниткина:
– У вас такой порядок, что сразу чувствуются женские руки. Где же хозяйка?
Мне самому легко представилось, как в прихожей появляется опрятная радушная старушка с добрым морщинистым лицом – жена Ниткина. Но этого не случилось.
– Хозяйка в Москву уехала, с внучкой нянчиться. Сын у меня после армии в столицу подался, поближе, как он сказал, к цивилизации. Там и женился на москвичке…
Мне послышалась в голосе Ниткина горечь. Видимо, не все ладно было и в этой семье.
– Так что порядок у меня относительный, – сменил Ниткин тему разговора. – Без хозяйки и дом сирота. Но голодными вас не оставлю. Прежде чем уехать, жена столько всего наварила и напекла – холодильник битком набит. Вот мы его сейчас и разгрузим, мне одному все равно столько не съесть.
Не слушая наших заверений, что мы плотно пообедали в ресторане, Ниткин усадил нас за стол.
– Вот именно – пообедали. А у меня будете ужинать, – добродушно проворчал он и ушел на кухню.
Квартира у Ниткиных была небольшая – прихожая, две смежные комнаты и кухня, добрую половину которой занимала неуклюжая печь с плитой.
Над покрытым белой скатертью широким столом висел старомодный абажур с кистями, к стене прижался обшарпанный книжный шкаф и более современный, полированный сервант с посудой, между ними втиснулся диван с валиками.
Над диваном, под стеклом в большой раме, висели фотографии родственников Ниткиных. Чаще других на них красовался темноволосый скуластый парень с веселыми глазами: возле гоночного велосипеда, на мотоцикле, за рулем новенького легкового автомобиля.
На последней фотографии выражение симпатичного лица парня было и лукавым и вместе с тем горделивым – знай, мол, наших, собственной машиной обзавелся.
Заставленные кактусами окна квартиры Ниткиных выходили на территорию кремля. Солнечные лучи в последний раз высветили кресты на Троицком соборе и погасли, к окнам подступили синие сумерки.
В церковь Марк решил идти в полночь – появляться раньше не имело смысла, а позднее можно было нос к носу встретиться с чернобородым.
Свое обещание Ниткин сдержал – приготовленного им ужина хватило бы на десяток голодных мужчин, а он все расстраивался, что нет жены, которая угостила бы нас «по-настоящему».
Мы искренне успокаивали гостеприимного