История иудаизма. Мартин Гудман
трех паломнических праздников – возможно, потому, что после сбора урожая крестьянам легче было покинуть свои поля. Можно предположить, что в Иерусалим приходили паломники даже из Междуречья, так как в Мишне зафиксирована традиция, согласно которой просьба о дожде включается в молитвы только через пятнадцать дней после Суккота, чтобы вавилонские паломники могли «достичь реки Евфрат» [16].
Храм Ирода с огромным двором был достаточно вместителен, чтобы принять паломников не только из земли Израиля, но и из диаспоры; судя по всему, многие прибывали по суше из Вавилонии и (благодаря тому, что под римским владычеством путешествия были сравнительно безопасны) из средиземноморских общин. Отсюда и картина многоязычия в Иерусалиме на праздник Пятидесятницы, запечатленная в Деяниях апостолов: «В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом… Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне». Как в том же I веке н. э. писал Филон Александрийский, Моисей «рассудил, что поскольку Бог один, то и храм должен быть только один», не соглашаясь на уступки «тем, кто желает совершать обряды в своих домах», но повелевая им «подниматься от концов земли и приходить в этот храм»:
На каждый праздник прибывают бесчисленные множества из бесчисленных городов: кто сушей, кто морем, с востока и запада, севера и юга. Храм служит для них всеобщей гаванью и безопасным пристанищем от суеты и великой суматохи жизни, и там они находят хорошую погоду и освобождаются от забот, чье ярмо тяжко давило на них с малых лет, и вкушают краткую передышку среди дружелюбного веселья. Так, наполненные приятными надеждами, они посвящают свой досуг, как велит им долг, святости и прославлению Бога. Становятся друзьями люди прежде незнакомые, а жертвоприношения и возлияния порождают общность чувств и составляют вернейший залог общности в мыслях [17].
Несомненно, паломники приходили в возбуждение, среди прочего, оттого, что ощущали себя частью единой массы. «Гвоздем» праздника Суккот был обряд возлияния вод: воду из Силоамского источника в торжественной процессии приносили в Храм и выливали на алтарь из золотого кувшина одновременно с обычным возлиянием вина. Процессия сопровождалась плясками, музыкой и общим воодушевлением. Судя по всему, этот ритуал появился как моление о ниспослании дождя наступавшей зимой: «Благочестивые и знаменитые люди плясали перед народом с горящими факелами в руках, распевая перед ним песни и ликуя. А левиты [были] с лирами и арфами, и с кимвалами, и с трубами, и с [другими] музыкальными инструментами без числа…» Согласно Мишне, «говорили: каждый, кто не видел симхат бейт-ѓа-шоэва [веселья при возлиянии вод], ни разу в жизни не видел веселья» [18].
Но и помимо столпотворения и впечатлений от Храма у гостей Иерусалима было немало причин почувствовать, что паломничество –