Ягодные Земли. Владимир Витальевич Тренин
школяры стали задавать странные вопросы родителям, которые пошли к директрисе Алевтине Ивановне Кузьминой, кстати, спокойной и рассудительной женщине, собравшей по этому поводу педсовет. Юкко в те дни был в ударе, заявил на сходке в учительской, что базы нацистов, возможно, есть не только в Антарктиде, но и на обратной стороне луны, и этим похоже вывел из терпения даже звёзды. Ну, или как там решаются важные вопросы бытия? Кто, режиссирует и включает нам это кино?
Вселенский маховик получил необходимый заряд и дрогнул, запустилась цепочка роковых событий.
***
На исходе последнего курса учебы, светило солнце, и хрустальные сосульки истекали холодным соком, переливаясь на фоне голубого неба.
Виктория, девушка Кирилла, шла из парикмахерской, удовлетворённо ловила весенние взгляды проходящих мужчин, завернув на проспект Ленина, была обрызгана черным блестящим авто немецкой фирмы с названием из трёх букв.
– Сука! – вскрикнула Вика, с грустью оглядывая свое красивое бежевое пальто.
В это время виновник несчастья резко затормозил и сдал назад. Поравнявшись с девушкой, в машине открылось окошко, в котором улыбался приятный молодой человек.
– Девушка, простите меня, я не хотел, молю вас, скажите, как искупить вину? Парень сложил руки на груди и, выпучив глаза, добавил: – Пожалуйста, пожалуйста!
Вика засмеялась. Автомобиль был последней модели и мальчик ничего, часы у него, кажется, тоже дорогие.
Через три дня, после лекций, в темном коридоре, Кирилл метался как раненый зверь и бился головой об стену у кабинета номер триста тридцать три. Только что, Виктория объявила ему о расставании.
Он забросил диплом и целыми днями лежал на диване, уткнувшись в стену, вставая только, чтобы перевернуть кассету с Брайаном Ферри.
– Slave to love
And I can't escape
I'm a slave to love, – выводил сладкоголосый британец.
(Раб любви
И я не могу скрыться,
Я – раб любви)
Кириллу всегда до слёз нравилась эта песня. Странно, сейчас ему казалось, что Ферри знал, что будет плохо и пел про него – раба любви.
Изредка на краешек присаживалась его мама Татьяна Витальевна, и гладила по голове, убитое горем дитя.
– Ничего, сынок, всё пройдет, найдешь другую, а такое несчастье только закалит тебя, и запомни сына, главное чтобы тебя любили больше, чем ты их, – в общем, говорила Татьяна Витальевна тот стандартный набор слов, которыми утешают все матери мира, своих несчастных брошенных сыновей.
Через две недели он встал с дивана, помылся и побрился, одел костюм и сходил в деканат за списком сельских школ нуждающихся в услугах учителя географии.
Придя домой, скинув ботинки, достал из шкафа толстенный атлас, выпущенный еще до его рождения и начал подробно изучать листы северных территорий Русской равнины.
Его взгляд метался среди лабиринтов