Не царское дело. Галина Куликова
и очень сердечной женщиной, которая не только спасла меня от пьяных солдат, но сумела подбодрить и утешить. Всю дорогу, пока мы ехали из Петербурга в Москву, она гладила меня по голове и приговаривала: «Не надо плакать, все будет хорошо. Только нужно подождать и потерпеть. Если ты перестанешь плакать и будешь хорошо себя вести, то мы скоро снова вернемся домой. Но пока что тебе придется побыть в другом месте, у незнакомых людей. Ты не должна их бояться – они очень хорошие, они тебя не обидят. Вот ты поживешь у них немножко, а потом уж поедем домой». Я все спрашивала, когда снова увижу маму и папу, но она ловко уходила от ответа – наверное, не могла солгать мне в глаза.
Когда она привезла меня к Редькиным, я снова принялась плакать и никак не могла успокоиться. Невозможно было смириться с тем фактом, что вот эти чужие люди – моя новая семья. Тогда няня опять стала уговаривать меня немножко потерпеть и подождать. Вот я и ждала. Хотя еще долго не понимала, почему мне нельзя никому говорить про мою прошлую жизнь и упоминать титул и фамилию.
Глаза старушки неожиданно увлажнились, и она судорожно вздохнула. Однако быстро справилась с минутной слабостью, ловко выдернула из рукава платочек и промокнула им непрошеные слезы.
– Теперь-то я понимаю, почему в своих рассказах ты никогда не вдаешься в подробности, – сказала Настя, которая и сама еле сдерживала слезы. – Тебе до сих пор тяжело обо всем этом вспоминать, правда?
– В какой-то мере, – согласно кивнула Пчелка. – Несмотря на возраст, у меня живое воображение. К тому же я очень сентиментальна, поэтому мрачные воспоминания меня легко огорчают. Но иногда мне даже хочется поворошить прошлое. Вот и сегодня… Хорошо, что ты спросила – я рада нашему разговору.
«И я тоже была страшно рада, что прабабушка решилась тогда со мной пооткровенничать, – припомнила Настя. – Жалко только, что подобные беседы случались у нас нечасто. Но разве можно винить Пчелку за то, что она не хотела лишний раз бередить себе душу?»
Занятая своими воспоминаниями, Настя не заметила, как добралась до места. К великому ее облегчению, Семен Григорьевич Липкин оказался милейшим пожилым джентльменом. Правда, внешность его не совсем соответствовала тому образу, который заранее нарисовала в своем воображении Настя: судя по густому низкому голосу, который она слышала по телефону, нотариус представлялся ей крупным мужчиной шаляпинского склада. На самом деле Липкин оказался низеньким старичком с лохматыми бакенбардами, большущим носом и круглым пузцом. Свою клиентку он встретил радушной улыбкой, но глаза его при этом оставались профессионально-холодными и внимательными.
Семен Григорьевич усадил Настю в удобное кожаное кресло, самолично заварил для нее чай и лишь затем приступил к делу.
– Вам уже приходилось прежде выступать в роли наследницы? – поинтересовался он, по-прежнему не сводя с Насти цепкого взгляда.
– Нет, пока еще ни разу. Хотя я, конечно, много про это слышала…
– И что же вы слышали?
– В основном