Закрытая школа. Начало. Екатерина Неволина
искали… – начал Андрей.
– Подснежники! – перебил его Максим, ухмыляясь. – Знаете, как в сказке.
– Давай в машину, сказочник! – хмыкнул Виктор Николаевич.
Чуть ниже, на дороге, действительно стояла знакомая директорская машина. Из салона выглянул физрук, Павел Петрович. Андрей уже слышал, что они с Виктором Николаевичем друзья. Видимо, собирались куда-то и вот так неудачно на них наткнулись.
– Садитесь, садитесь. Вам что, особое приглашение требуется? – усмехнулся Павел Петрович.
Пришлось залезть в машину. Поляков занял свое место за рулем, и тяжелый джип, сыто рыкнув, плавно двинулся по заснеженной дороге. Обстановка к разговорам не располагала, поэтому все молчали до самых дверей школы.
– Морозов, зайди ко мне в кабинет, – пригласил Виктор Николаевич, когда они, оставив машину на стоянке во дворе, вошли в здание.
– Что, бить будете? Или так, попугаете в воспитательных целях? – как всегда, ершился Макс.
– Переигрываешь, – неодобрительно глянул на парня физрук.
– А он, Паш, думает, что его отец купил нашу школу и он тут вроде наследника престола, – Поляков сухо посмотрел на ученика. – Но это не так. Собирай вещи, ты исключен… Кстати, твой отец здесь, – добавил он, заметив, как вытянулось лицо Максима.
– Э… Виктор Николаевич… А он и вправду здесь? – Макс вдруг растерял весь обычный апломб. – Он действительно приехал?..
– А ты думал, я с тобой шутки шучу?
– Виктор Николаевич… – Морозов закусил губу, видно было, что каждое слово дается ему с большим трудом, – не надо отца. Давайте мы сами все решим… без него.
– Поздно, Максим, – директор покачал головой. – За свои поступки надо отвечать.
В пустом холле было безлюдно и тихо, поэтому каждое слово раздавалось совершенно отчетливо.
– Тогда исключайте и меня! – Андрей, о котором все, казалось, забыли, шагнул к директору, загораживая собой Макса. – Я, кстати, не сильно расстроюсь.
– Нет, Авдеев, у меня относительно тебя другие планы. Пойдем, Морозов! – настойчиво повторил Виктор Николаевич.
Максим обошел своего непрошеного защитника и, сгорбившись, словно заключенный, ведомый на расстрел, поплелся за Поляковым.
В кабинете директора сидел, развалившись в гостевом кресле, уже немолодой мужчина с резкими чертами лица. На нем были дорогой костюм и умело подобранный к рубашке галстук. Однако при всей своей внешней аккуратной прилизанности производил он странное впечатление: было в его холодных серых глазах и тонкой линии рта что-то хищное, волчье. Да и улыбка, которой он приветствовал вошедших, походила скорее на оскал.
– Добрый вечер, Петр Алексеевич, – директор протянул Морозову руку, которую тот с секундной задержкой, словно нехотя, пожал.
– Привет, пап, – выдавил Максим, держа между собой и отцом некоторую дистанцию.
– Петр Алексеевич, вынужден сообщить вам, что мы исключаем Максима из школы, – произнес Поляков, усаживаясь в свое кресло.
– За что? – оскал у Мороза стал виден еще явственнее.
– За систематическое нарушение