Спаси нас, Господи, от всяких перемен!. Елена Володина
невропатолог порекомендовала уложить девочку на щадящий курс в психиатрическую лечебницу. Раиса отказалась, изыскивая методы еще более щадящие. Предложение поехать на море оказалось в этой связи как никогда кстати.
– Настенька, ну что ж ты не хочешь?.. Там ведь Вера! – стала мать уговаривать старшую дочь. − Она такая хорошая девочка, такая смешная. Тебе всегда с ней хорошо. Вы с ней погуляете, воздухом подышите, покупаетесь…
– Холодно.
– Ничего не холодно! – заявил Анатолий, радуясь, что впервые за долгое время угодил супруге. Жуя кругляш полтавской колбасы на пороге женской спальни, он добавил: – Кстати, Иванов заказал себе номер в пятизвёзднике, а там есть бассейн с подогревом. И малую возьмём.
– Меня? У меня же школа… − девочка выглядела растерянной.
– Ты можешь взять и Мари?
Увидев, как в глазах жены закрутились какие-то шальные мысли, Ухов пьяно качнул головой.
– А шо?
Раиса подлетела к кровати со скоростью мысли, села рядом с Настей и стала ворковать так, что домочадцы замерли.
– Настенька, доченька, я тебя очень прошу: соглашайся! Вы в этом году на море не были. Всем нужен витамин D. Школа у Мари только началась. Программа несложная – догонишь… − Мать оглянулась на младшую дочь с убеждающей улыбкой. Добившись от неё кивка, Раиса стала гладить Насте ноги, уговаривая: – А на море сейчас бархатный сезон. Эх, меня бы кто пригласил! – женщина мечтательно посмотрела на потолок.
Анатолий стал трезветь:
– А шо тебя приглашать? Собирайся и поедем. Иванов сказал, там всяких отелей полно. – Кудахтанье жены вызвало подозрение. Что это она так всех их спроваживает?
– Да я бы с удовольствием! − воскликнула женщина. − Но ты же видел: я начала картину. Сюзик обещает помочь выставиться, − она сосредоточилась на массаже ног Насти, пряча взгляд, успевший налиться неприязнью: «Не хватало ещё мне отдыхать в каком-то сраном мотеле!».
– Сюзик?
– Ну, то есть, её Кирилл. Он ведь всё может… Поезжайте, прошу тебя. Ты же должен понимать, как для меня важно побыть хотя бы три дня одной.
– А я еду только на два.
– Ну, два… – Раиса нажала так сильно, что Настя вскрикнула. Извинившись, мать поднялась навстречу мужу: – Анатоль, мне даже два вечера хватит, чтобы написать фон. А потом останутся доработки. К декабрю картину нужно завершить. – Она стояла перед мужем стройная, красивая, всё ещё желанная. В глазах Ухова заблестел огонь.
– Тю! К декабрю можно ещё пять таких намалевать. – Через плечо жены он кинул взгляд на картину, мольберт с которой стоял на лоджии, – там пестрили непонятные ему разводы, – и тут же вернулся к тёмно-зелёным, почти чёрным при свете лампы, глазам супруги. Так хотелось, чтобы она согласилась поехать. На мгновение Ухов представил, как это могло бы быть: море, тепло и они в комнате вдвоём… Но Раиса поджала губы:
– Много ты понимаешь! Для тебя всё, что я делаю, никакого значения не имеет. Если бы ты ценил мои творческие