Избранное. Том 2. Художественные очерки и заметки. Василий Макеев
из его рук в Нижнем Новгороде уже отделанную и собственноручно им перепечатанную первую часть изумительной хроники «Горицвет» с ее неповторимыми героями и чудесным, словно бы освещенным изнутри языком, которую напечатал в недолгом волгоградском журнале «Нива». Это казалось прощальным приветом всем тем, кто знал, любил и навек будет помнить своеобразное и единственное в своем роде явление русского духа и природы – Федора Сухова. 1997
«Как у всех на свете…»
Маргарита Агашина – боль и любовь волгоградской земли
Однажды Маргарита Агашина написала редкие для себя белые стихи, как всегда грустные:
У меня одной в новогодье
Все не так,
как у всех на свете.
У меня —
сосна вместо елки,
у меня
туман вместо снега,
у меня —
вместо полной рюмки
неполученное письмо.
И оказалось, что эти очень личные, интимные и одинокие стихи близки и до слез понятны чуть ли не всем женщинам на свете. Даже счастливым в любви и семье! Ибо женская душа чаще всего откликается на чужую печаль и горе.
Да не заподозрят меня поклонники незабвенной Маргариты Константиновны в хамоватости, но в последние десятилетия русской поэзии исконно русской бабой была именно она или, как мы привыкли высокопарно выражаться, ее лирическая героиня. Какие-то издревле крестьянские черты хранила она в душе и облике. Ни в одном практически стихотворении не заметим мы столь присущее различным поэтессам отстраненное женское кокетство и постоянную лукавую готовность к борьбе с героем. Зато Агашина уж если плакала – так навзрыд, если прощала – так безоглядно и до конца, а напрочь выгнать из сердца никогда не могла, подобно любой же нормальной русской бабе.
И другие агашинские женщины – все эти Тони, Вари, мать Юрки, текстильщицы, заводчанки, вдовы – по-своему несчастны и неприютны. Они пьют друг с дружкой, покорно встречают изменщиков-мужей, редко хвастают обновами, но при этом остаются со всей обыденностью и простотой истинными женщинами. Недаром замечательные агашинские стихи-песни можно хорошо исполнять только глубоким грудным голосом, как у Зыкиной.
И конечно же скорбными бабьими чертами наделена у Агашиной вся природа, будь то осенняя роща Притамбовья, Волга или чайки над ней:
Зачем кольцуют белых чаек?
Зачем их мучают,
когда,
не приручая – изучая,
им дарят кольца
навсегда?
Но каждая книжка у Агашиной получалась в первую очередь очень сталинградской, очень солдатской. Понятно ее желание отстоять, возродить и напомнить то возвышенное и светлое, что мы впопыхах невзначай охаяли.
И вместе с тем неизменной оставалась в агашинских книжках женская тема – такая прекрасная и трудная во всех перипетиях и загогулинах судьбы, души, дороги. Агашина не умела иначе, коль эта судьба, душа, дорога на ее глазах становились все