Вознесение (сборник). Александр Проханов
красную линялую скатерть, какие-то потертые, битые молью меха.
– На-ка, Крутой, примерь! – Чиж кинул ему шерстяную юбку, и тот, сбросив бушлат, стал натягивать через голову юбку, просовывал плечи и грудь. Юбка трещала, просаживалась, застревала на бедрах.
– А ну, Крутой, напрягись!
Крутой справился с юбкой. Натягивал какие-то блузки и кофты. Влезал в пальтушку. Заматывал на голове платок. Не стесняясь Анны, стягивал из-под юбки штаны, влезал в старушечьи рейтузы.
Таракан хохотал, всовывая в руку Крутого деревянную клюшку. Выкатил с кухни замызганную магазинную сумку на двух колесиках.
– Давай, бабуля, ступай в магазин! Хлебушка хочется!
– Ах вы такие-сякие! – изображал сердитую старуху Крутой. – Сейчас клюшкой как садану!
Он был похож на высокую костистую тетку в своей юбке, сморщенных драных рейтузах, в повязанном низко платке, из-под которого выглядывали веселые глаза.
– Сейчас как залуплю в лоб палкой!
Чиж, Таракан и Ноздря щипали, тормошили его, дергали за юбку, а тот крутился, хрустел на разбитых черепках, раза два огрел Таракана палкой.
Анна молча стояла в дверях и печально смотрела. А Кудрявцев давал им наиграться. Ждал, когда поустанут, и тогда он строго прикажет прекратить дурацкий маскарад, отошлет солдат на позиции.
Он услышал отдаленный, едва уловимый рокот, слабое сквозь этот рокот повизгивание. Так сотрясает воздух тяжелыми толчками и выхлопами танковый двигатель. Так гусеничные траки, переваливаясь через передние катки, слабо повизгивают. Звук пропал и вновь повторился, заносимый ветром сквозь разбитое окно. Кудрявцев вслушивался, как блуждает звук за домами, за обломками и остовами машин. Удаляется, совсем исчезает. И вновь отрывается ветром от невидимого танка, вносится в комнату.
– Чиж, гранатомет!.. – крикнул Кудрявцев. – Все на первый этаж!.. Лежать у стен!..
– Товарищ капитан, пойду долбану его! – Крутой смотрел на Кудрявцева из-под бабьего платка упрямо и требовательно. – Наколю его бронебойным!
Кудрявцев представлял, как на площади в сером сумраке появляется танк. Сначала мелькает башня среди горбов и обломков бригады. Потом выкатывает на открытое место, скользит на гусеницах, разворачиваясь на месте. Наводит тяжелую пушку на дом. Минута тишины. Красная плазма взрыва. Страшный удар о стену проламывает фасад, влетает внутрь дома, разносит перекрытия, рушит балки, ломает лестницы и ступени. И это предощущение взрыва было как ломота в костях, словно они превращены в острые осколки, болят в местах будущих переломов.
– Долбани его бронебойным, – глухо сказал Кудрявцев. – Вы! – обратился он к солдатам. – Взломайте дверь на первом этаже! Выпускайте его из окна!
Крутой, опираясь на клюку, вышел. За ним Таракан, подхватив на локоть сумку с колесиками. Следом Анна, молчаливая, с белым печальным лицом. И Ноздря, подобрав с полу какую-то ненужную ветошь. А Кудрявцев остался, вслушиваясь в звуки площади, глядя на красную,