На острие золотого пера. Наталья Козлова
безмолвной средь людей
Все взгляды устремились к небу.
Давно нет в обществе идей,
Но все желают зрелищ с хлебом.
Вот чьё-то сердце среди туч
Взметнулось к солнцу, словно птица,
Но тут же было сбито с круч, —
Собою снайпер мог гордиться.
Толпа вздохнула: «Наконец!
Пылает в небе чьё-то сердце!
Откуда взялся вдруг стрелец?
Ведь не успело разгореться!»
Коснулась лишь стрела земли,
Сгорело в небе быстро сердце,
Но с ветром среди туч вдали
Успело пеплом разлететься.
Глядит безликая толпа,
Безмолвно ожидая манны.
Никто не хочет выступать…
Удобно жить в сплошном тумане.
Но будет вновь в толпе смельчак,
Он сердце выпустит наружу.
Хоть у стрельца есть стрел колчан,
На небе сердце вновь закружит.
Готовы гибнуть для идей,
Чтоб возрождать их вновь из пепла,
Такие люди из людей,
Которым важно жизнь чтоб крепла.
С толпы сорвёт смельчак печаль,
Подарит миру он улыбки.
Спадёт туманная вуаль,
Не пропадут его попытки.
Уже сегодня из золы
Там, где стрела земли коснулась,
Через туман, сквозь темень мглы
Идея Фениксом взметнулась.
О! Сколько раз я начинал сначала!
О! Сколько раз я начинал сначала!
Все заново, все с чистого листа!
Казалось, мимо жизнь уже промчала…
Моя душа была совсем пуста.
Но где-то там – в потоке мирозданья,
Когда ещё и не было меня,
Мне написали сложные заданья,
Чтоб я решал их в ярком свете дня,
Чтоб я решал их непременно ночью,
Когда земля уходит из-под ног,
Когда для жизни нет совсем уж мочи,
Когда, казалось, отвернулся Бог…
Вся наша жизнь – большое испытанье,
А для кого-то жизнь – всего игра…
И кто-то пишет сверху нам заданья…
Нам фиолетово бывает… Как ирга
Бывает сильно приторная сладость
И не приносит счастья ни чуть-чуть,
Побед же маленьких большая радость
Нам расчищает в жизни этой путь.
Тень матери
Вернулся блудный сын из странствий,
Принёс потёртый чемодан:
«Мой дом родной, ну здравствуй!
Я поумнел не по годам!
Был покорителем Памира;
Проплыл я Тихий океан;
Прошёл дорог я сотни мира;
Я поднимался на вулкан…
Я всё искал чего-то в жизни,
Меня тянуло на экстрим,
Найти хотелось больше смысла.
Ходил я словно пилигрим*.
Меня однажды осенило,
Что