Карибский кризис. Федор Московцев
скидки.
Наконец, он сдался, но с условием: стоимость оборудования он перечислит со своего заграничного счета непосредственно производителю, реквизиты которого сейчас же уточнит у главы представительства Джонсона, а мне перечислит мою дельту. Возникла щекотливая ситуация – я должен был озвучить общую сумму, сколько зарабатываю сам и все остальные участники. Не моргнув глазом, я назвал цифру. «Это грабёж средь бела дня!» – вскричал Рафаэль так, будто у него отняли всё его имущество.
Начался новый раунд переговоров. Я напомнил про растаможку, транспорт, прочие организационные расходы, но мой оппонент, вынув калькулятор, стал высчитывать нужные цифры, доказывать, что эти издержки не так высоки и призывать меня «не наглеть». Мне не хотелось указывать на его слабые места, но пришлось:
– Послушайте, вы этим оборудованием закрываете десять миллионов, а обходится оно вам… Вы крутили деньги целый год, и заработали на этом… сколько?
Под давлением этих доводов Рафаэль был вынужден сдаться. Мы ударили по рукам, и, обменявшись телефонами, расстались. Теперь я уже точно был уверен, что сделка состоится.
Так закончились мои переговоры с человеком, которого на Джонсоне прозвали «бандитом» и не знали, как к нему подступиться.
В тот же вечер я вернулся в Волгоград, а на следующий день передал Рафаэлю по факсу реквизиты своей фирмы. Решили, что договор поставки с Джонсоном заключит Совинком, растаможит оборудование, и отгрузит фирме «Х», которая оформит все конкурсные документы, и со своими бумагами поставит оборудование в РКБ; обслуживать стерилизаторы будет Совинком. Реальное название фирмы, которая будет заключать договор с больницей, Рафаэль так и не назвал.
Согласно этой договоренности, между Совинкомом и Джонсоном был заключен договор поставки двух Стеррадов, и в счет взаиморасчетов по этому договору Рафаэль перечислил деньги с некоей иностранной фирмы напрямую на заграничный расчетный счет «Johnson & Johnson». Оставшуюся дельту он обещал перечислить мне на Совинком, когда товар придёт на таможню.
Штейн по этому поводу закатил небывалую истерику, и даже индуцировал Галишникову. Вначале он боялся и даже демонизировал Рафаэля – вдруг всё сорвётся, и тогда, после всей суматохи, в каком свете будет выглядеть представитель по югу России. Но после того, как деньги поступили на расчетный счёт Джонсона, он осмелел, и уже стал требовать каких-то гарантий от плательщика. А вдруг он не заплатит за растаможку? А вдруг перечислит за растаможку, а нашу комиссию – нет? А вдруг перечислит комиссионные не в полном объеме, и тогда что мы скажем клиентам? А вдруг, а если… Тысячи вопросов и предположений.
– Он должен подписать договор, написать долговую расписку! – кричал в трубку Штейн.
Галишникова также звонила мне и с тревогой спрашивала: что за демонюга такой, Рафаэль, не подставит ли он нас – как будто это я где-то нашёл его и волевым решением привлёк к нашему проекту.
И