Большая Охота. Дмитрий Янковский
развить под водой, не превышала тридцати узлов. А торпеды, я сам это видел, без видимого труда выжимали сорок. Предел их скорости мне не был известен, но наверняка что-то можно было бы понять, сохрани я отцовские записи с зарисовками внутренностей погибших во время штормов, но не взорвавшихся торпед. Но все тетрадки пропали вместе с «Принцессой Региной», так что об этом можно было забыть. А раз так, то следовало рассчитать аппарат для скорости хотя бы узлов в шестьдесят. Я долго думал, как добиться такой быстроты подводного хода, а потом вдруг сообразил, что надо попросту поменять среду, в которой аппарат будет двигаться. Ведь для газовой среды подобная скорость далеко не предел, там и до сотни узлов разогнаться – нечего делать. Тогда на схеме в тетрадке я нарисовал дополнительные реактивные сопла в носовой части аппарата. Они должны были окутать подводный модуль облаком пара, в котором он и будет лететь, как баллистический лайнер в воздушной среде. А то, что за пределами газового кокона вода, уже не будет иметь никакого значения для динамических характеристик.
Но совершенно непонятным оставалось, чем такой аппарат вооружать. Пулеметы под водой не годились в силу низкой устойчивости пуль в жидких средах, а торпеды, опять-таки, должны были обладать немыслимыми на настоящий момент скоростными характеристиками. Как-то раз во сне мне приснился биотехнологический подводный модуль. По сюжету сна мы с Кочей как-то умудрились поймать живую торпеду, обработать ее мутагенными препаратами, обезвредить, а затем вырастить из нее небольшой подводный модуль с предельной скоростью в шестьдесят узлов. Но, проснувшись я понял, что это далеко за гранью реальности.
Наконец, в одно прекрасное утро, когда я в очередной раз позвонил доктору, чтобы справиться о состоянии Кочи, он сказал мне, что пациент здоров и его можно забрать. Не медля я получил расчет на стройке, забрал в общежитии вещички и кое-какие мелкие накопления, после чего сразу рванул в госпиталь.
Быстренько накинув зеленый халат, выданный мне на регистрации, и там же оставив пистолет и Кочин кинжал, удовлетворив настоятельную просьбу охранника, я широким шагом направился по коридору, минуя десятки раздвигающихся передо мной акриловых дверей с красными полосами. Уж сколько раз я навещал тут Кочу, почти каждый день, но почему-то только сегодня госпиталь напомнил мне медицинский отсек «Принцессы Регины», где умер мой отец. Странно. Вроде и сходства особого не было, но какая-то ассоциация – раз, и прыгнула в голову. Не понравилась мне эта ассоциация, ох не понравилась – просто ужас как. Мысль о Коче, с которым вроде же все в порядке, как-то очень холодно и шершаво царапнула сердце. Я вспомнил, как такое же ледяное предчувствие кольнуло меня на палубе «Принцессы», когда Ольга побежала в рубку. Она вернулась, и я успокоился. Оказалось, зря. Предчувствие все же не обмануло меня – через полчаса после Олиного возвращения я потерял ее навсегда. С тех пор пришлось поставить себе зарубочку, что подобные предчувствия сбываются не в