Княгиня Ольга. Две зари. Елизавета Дворецкая
саксонского, бужанам он ничего хорошего принести не мог.
– Съездили не напрасно, – важно кивнул Острогляд, усевшись посередине, ровно напротив князя. – Не попусту съездили, это да.
Перед ними поставили стол, ключница накрыла его белой скатертью, переставила с подноса три серебряные чаши – разные, неодинаковой величины и с отделкой то резьбой и позолотой, то чеканкой и самоцветами. Самая большая назначалась Острогляду, старшему послу. Внесли несколько блюд с соленой рыбой, копченым мясом, свежим белым сыром. Молодая челядинка подала Етону коровай на подносе, покрытом рушником, и он неловко разломил его своими длинными крупными пальцами, чтобы послать гостям их долю, а вместе с тем свое хозяйское благословение. И хотя Лют разделял с «могильным выползком» хлеб безо всякого удовольствия, приходилось терпеть: с этим хлебом он принимал от хозяина обещание достатка и безопасности под его кровом, а покон гостеприимства не нарушит даже песий сын.
Кроме челядинок, женщин в гриднице не было: Лют убедился в этом, быстро глянув в дальний конец, где при старом Етоне стояла женская скамья. Год назад там появился престол для княгини, и на нем-то он впервые увидел Величану… Невольная улыбка коснулась его жестко сомкнутых губ при мысли о том дне – он казался и близким, и далеким. Как много с тех пор изменилось! И хотя Лют был всей душой рад, что Величаны больше нет в этой гриднице и никогда не будет, тоска по ней заставляла жалеть, что он увидит ее еще так не скоро.
– Женок-то попрятал, – Одульв наклонился к нему за спиной Острогляда. Он говорил на северном языке, который, как они надеялись, здесь понимали плохо. – Боится тебя!
– Попрекнуть нас хочет, – ответил обоим сразу Острогляд, слышавший шепот у себя за спиной. – Дескать, умыкнули жену, теперь вам рог подать некому.
Лют хмыкнул:
– Обойдемся без его баб. Мне моя княгиня дома рог поднесет! А вот он пусть-ка поищет себе другую такую!
– Да уж, такой княгини, как Адельхейд, Етону днем с огнем не сыскать, – отчасти мечтательно сказал Одульв.
– Кто ж ему такую даст!
Одульв вздохнул; Острогляд ухмыльнулся и пихнул его в плечо. Знакомство с Адельхейд, Оттоновой королевой, озарило ярким светом их долгое, более чем полугодовое путешествие, и они часто ее вспоминали.
Но тут челядь закончила накрывать стол и больше не загораживала послов от князя. Острогляд чинно сложил руки перед собой. Все шло по обычаю: чаши за хозяина – плеснецкого князя, за киевского князя и его мудрую мать, за гостей, за дедов, за мужей плеснецких и бужанских. Етон первым поднимал чашу, потом старик Чудислав – старший плеснецкий жрец, потом Острогляд, потом два других посла и люди Етона. Все это было знакомо и привычно – хотя после пиров в каменном королевском дворце, где перед трапезой читали молитвы по-латыни, и казалось по-новому странным. Лют скучал бы, если бы не видел, что самому Етону этот порядок долгого приема досаждает куда сильнее. Князя плеснецкого томило