Когда бог был кроликом. Сара Уинман
за мячом и падал в грязь – словом, делал все, чтобы показать, как далека от нас смерть. И только позже, когда мы с братом легли спать, но тут же встали и спустились на свой привычный наблюдательный пункт посреди лестницы, мы услышали, как весь наш дом тяжело вздохнул: это напускная бодрость выходила из отца, как воздух из шарика.
– Она подбирается все ближе, – сказал он.
– Пожалуйста, не говори глупостей, – попросила мать.
– В прошлом году, а теперь это. Она меня преследует.
В прошлом сентябре отец встречался с каким-то важным клиентом в «Хилтоне» на Парк-лейн, а когда он уже собирался уходить, в вестибюле отеля взорвалась бомба; несколько человек были убиты, и многие ранены. Если бы в последнюю минуту отцу не пришлось забежать в туалет, он вполне мог стать одной из жертв в этом скорбном списке. Слабый мочевой пузырь спас ему жизнь.
Шли недели, но, вместо того чтобы радоваться двум чудесным спасениям, отец упрямо убеждал себя, что грозная тень карающей Судьбы подбирается к нему ближе и ближе. Он верил, что уже совсем скоро ее челюсти захлопнутся, он окажется беспомощным пленником за рядом кровавых зубов и вот тогда-то ясно осознает, что все кончено. Что жизнь прошла.
Его спасательным кругом стал футбольный тотализатор, и он цеплялся за него с маниакальной страстью. Потребность в выигрыше была у него настолько велика, что иногда по утрам он, казалось, искренне верил, будто все уже случилось. Сидя за завтраком, он брал в руки журнал и спрашивал: «Какой дом мы купим сегодня? Вот этот или тот?» Я смотрела на этого сбитого с толку незнакомца, притворяющегося моим отцом, и молча жевала свой поджаренный хлеб. Раньше его никогда особенно не интересовали деньги и, скорее всего, не интересовали и сейчас. Это был вопрос не денег, а веры. Отцу требовалось доказательство, что удача еще не совсем отвернулась от него.
Я каждую неделю выбирала одни и те же числа: свой день рождения, день рождения Дженни Пенни и Рождество – самые важные для меня даты. Брата цифры не интересовали, он брал карандаш, закрывал глаза и вел им по списку команд, как на спиритическом сеансе. Он считал себя избранником фортуны и верил, что именно это отличает его от всех других людей. Я возражала, что от остальных его отличают «те туфли», которые он тайком носит по ночам.
Мать выбирала цифры просто наугад. «Дай-ка я взгляну», – говорила она, а я вздыхала, потому что знала, что никакой системы у нее нет, а это «взгляну» значит только, что она ткнет куда попало. Меня сердила такая небрежность: как будто кто-то, не думая, раскрашивает нарисованный апельсин синим карандашом. Я была уверена, что именно из-за этого мы никогда не выигрывали и не выигрываем, но отец упорно заполнял форму и вместе с точно отсчитанной мелочью клал ее на камин, где она дожидалась прихода сборщика. И каждый раз не забывал произносить заклинание: «В следующую субботу наша жизнь обязательно изменится».
В ту субботу перемен в жизни мы ожидали на краю поля для регби – вполне подходящем для этого месте. Это был первый матч для моего