След ребячьих сандалий. Владислав Крапивин
на него однажды пухлый роман «Айвенго»… На площадке было светло от яркой лампочки, а нижняя часть лестницы – почти в полумраке…
Не может быть, что этого не может быть . Иначе с чего бы я помнил это почти полжизни? И… зачем такой обман?
И я стоял в горестном недоумении, пока не стало просачиваться в меня понимание (милостивое, как прощение). Всё было. Только было не здесь, не совсем здесь. За тонкой гранью близкого, соседнего пространства, в котором осталось мое детство.
«Ты же столько раз писал о параллельных мирах, о совмещенных и пересекающихся пространствах, о темпоральных кольцах, о многомерности нашего бытия. Писал и верил в это. Почему же сейчас, когда оно коснулось тебя наяву, растерялся, как мальчик в сумрачной незнакомой комнате?»
В самом деле, все объясняется просто, если принять за истину, что в жизни своей человек иногда переходит из одного пространства в другое. В силу каких-то космических или иных причин. Пространства эти бывают очень похожи друг на друга, но все же различны в некоторых деталях и обстоятельствах. Поймешь это – и становится понятным, почему водонапорная башня в центре города оказывается восьмигранной, хотя в детстве ты ее всегда видел круглой. Почему посреди твоего любимого фонтана (сохранившегося лишь на старой фотографии) стоит только один чугунный журавль, хотя их было два. Почему старый школьный приятель утверждает, что в июне сорок восьмого года мы с ним не могли ловить лягушек в лесном болоте, поскольку сразу после экзаменов он уехал в пионерский лагерь. А я-то все помню до мелочей…
В общем-то – пустяки. Ну подумаешь: лягушки, фонтан, башня. Можно отмахнуться и все объяснить неточностью памяти. Но начинаешь разбираться, копать, и ощущение неведомого подступает вплотную. Такое же ощущение необъяснимости, выхода за рамки привычного бытия, которое я испытал, когда в детстве отчим показал мне кольцо Мёбиуса. Оторвал от газеты ленту, перекрутил, соединил – и свершилось невозможное: две плоскости соединились в одну. Это было непостижимо: вроде бы налицо две стороны листа и в то же время не две, а одна.
Не здесь ли тайна перехода из одного пространства в другое, из мира в мир?
Там, у бывшей библиотеки, эти мысли скользили у меня, успокаивая и проясняя суть вопроса.
«Только старайся больше не ходить на ту лестницу», – сказал я себе. И вспомнил строчку из какого-то стихотворения. Вспомнил не точно, однако ясно ощутил интонацию-предупреждение: «Никогда не возвращайтесь в прежние места…»
Хотя почему бы и не возвратиться, если придет желание? Надо только сделать поправки координат, учесть смещение пространства своего давнего детства, как штурман в море учитывает смещение светил при переходе через обширные океанские пространства… А то, что на лестнице не окажется площадки и окна… ладно. Зато, наверно, в бывшем читальном зале уже полностью расчистили старинную фреску, и я постою перед ней с ощущением нового открытия и с благодарностью за разнообразие и чудеса бесконечного мира…
Я снова и снова