Дети апокалипсиса. Дмитрий Рус
керамика вставных зубов.
Чур меня чур! Жуткое зрелище…
Я покойников страсть как не люблю. Потусторонние они какие-то. Рядом с ними в голову сразу лезет всякая чертовщина. Привидения, монстры, зомби и прочая мракобесия.
Силы воли хватает только на то, чтобы трусливо не пятиться. Неторопливо поворачиваюсь, выхожу гордо и свободно, как человек, а не тварь дрожащая.
Пытаюсь выйти…
За спиной что-то негромко падает, и я, испуганным зайцем, подпрыгиваю на месте. Разворачиваюсь практически в прыжке, с яростным оскалом вскидывая биту. Ничего рационального, сплошные рефлексы.
Слава богам – бабушка не шевелится. Сидит себе в прежней позе, пялится остекленевшими глазами в потолок. Скрюченных рук ко мне не тянет, комиссарского тела не алчет.
Лишь на полу валялся выпавший из усохшего рта зубной протез-лягушка. Именно его грохот и напугал меня до ранней седины.
Невольно перевожу глаза на распахнутый рот мертвеца и тут же замираю, до самых пят промороженный истинным ужасом. Сквозь серые старческие десны пробиваются тонкие иглы растущих зубов. Острых, голубовато-бледных, утилитарно-хищных клыков!
Не помню, как я выскочил в подъезд. В себя пришел только после того, как в руках хрустнул ключ от замка соседской квартиры, который я вновь и вновь пытался провернуть. Закрыться, запереться, отгородиться!
Эпический свет, что это было?! Я точно видел ЭТО? Мелкие акульи зубы в два неровных ряда?
В свою вменяемость я верю. Хотя рациональная частица разума крутит пальцем у виска, настойчиво внушая, что я – фантазер и такого не бывает. Я, может, и поддался бы… Будь странность единичной. Но то, что творится вокруг, нормальным уже не назвать. И в рамках этой парадигмы – я готов допустить существование ВСЕГО. Быть может, даже и ЕГО САМОГО. Великого Ктулху… А может, и вовсе… Неназываемого…
Отчаянно трясу головой, возвращаясь к реальности. Выбрасываю сломанный ключ, поудобней перехватываю биту.
К черту все!
К черту дымящийся опустевший город, к черту безумную школоту и отдельным посылом – к черту зубастых старушек!
Потопал-ка я лучше к Илье! Вон его предки – сорок лет в пустыне выживали. Ну не мог этот парень слиться за неделю невнятной катастрофы! Не верю! Кто угодно – но точно не Илья!
И, кстати, даже не заглядывая в родительскую спальню соседей, я теперь точно знаю, что значит цифра «четыре» на стене у соседской квартиры. Четыре трупа… И хрен там угадал неизвестный художник, намалевавший у моей двери кривую тройку! Мои все живы! Пока я верю – они обязательно живы!
Лифты ожидаемо не работают, поэтому спускаюсь по лестнице. Мрачновато тут… Грязные окна дают мизер света. С улицы доносится матерная разноголосица ломающихся подростковых голосов. Не знаю, стоит ли этому радоваться – но кто-то еще жив! Неумелые матюки густо разбавлены истеричными криками. Судя по всему, там кого-то бьют. Причем крепко, до животного страха за свою жизнь.
Очень хочется взглянуть на происходящее.