Шут императрицы. Владимир Андриенко
сказали…
– Сам Карл Густав и его брат обер-гофмаршал Рейнгольд фон Левенвольде люди посредственные. Да можно сказать больше – глупые они люди. Но за Левенвольде стоят влиятельные круги при дворе. За ним стоит сам Остерман, вице-канцлер империи Российской, который и делает сейчас всю политику внешнюю и внутреннюю. Он фактически и правит Россией. Он берет взятки от двора венского и политику империи в угоду их интересам поворачивает. Остерману Бирен не нужен. Они соперники. Вот он и держит руку фон Левенвольде. Враг нашему Бирену и фельдмаршал Миних, еще один немец при дворе.
– Миних? А что они с Биреном не поделили?
– Миних честолюбец. И честолюбец каких мало. А я знавал всяких честолюбцев на своем веку. Но желает преклонения перед своей личностью и своим военным гением. Но он пока не так опасен как Остерман и Левенвольде. Миних скоро уедет на войну, когда Россия сцепиться с Турцией и Крымом, и, надеюсь, обломает там себе рога. Но в будущем они столкнуться. Наш Эрнест и Христофор Бурхард Миних. И многие русские враги нашему Бирену.
– Трудно мне во всем этом разобраться. Я ведь не политик.
– Как не политик? Вы меня не поняли, Петер.
– Но я в кувыр коллегии состою. Не в коллегии дел иностранных, не в военной коллегии.
– Шуты придворные большое касательство до «политик» российский имеют. Именно шуты иногда и делают сей «высокий политик». Братья Левенвольде обхаживают Юшкову. Баба она тупая и вздорная, но на государыню громадное влияние имеет.
– Это та, что ногти государыне стрижет? – Пьетро наблюдал эту сцену постоянно во время утренних приемов в спальне у государыни.
– Именно. Они её лейб-стригунья прозвали. Но звезда Бужениновой взошла еще выше, чем звезда Юшковой. Правда Буженинова ни на кого не работает. Слишком независима и строптива. Мечтает про одно – выйти замуж. А иные шуты на придворные группировки работают. Лакоста, например, король самоедский, с которым вы едва на дуэли не сразились, на кабинет-министра князя Алексея Черкасского работает и на братьев Лвенвольде. В зависимости от того, кто заплатит больше. Балакирев Иван золотом от Левенвольде и от Остермана иногда не гнушается. А иногда и от меня берет. А вы говорите, Петер, что к политике касательства не имеете. Имеете и еще какое. Ибо шутки ваши государыне по сердцу. И завтра может статься, что вы станете «политик» определять!
Мира поклонился.
– А историю московского нищего Тимофея Архипыча слыхали?
– Нет.
– Он в Москве проживал и в юродивых числился. Есть у русских такая категория почитаемых нищих. Сей Архипыч них громадное влияние на «политик» имел. Предсказателем себя мнил. Вроде бы волю господа вещал. Но ту волю ему в старобоярских домах Москвы диктовали. А он отговаривал царицу в Петербург переезжать из Москвы.
– Про такое я также не слышал.
– Он уже умер. И это я к слову про него вспомнил. И вы, Петер, большую пользу вашему другу Бирену принести можете.
– Мое влияние при дворе пока ничтожно, гере Либман. И не думаю, что смогу