Неумерший. Жан-Филипп Жаворски
чувство. Они только просыпались и собирались в дорогу. Там было около тридцати человек, дюжина верховых и собаки. Они выглядели мирно: потягивались, подрагивали на обжигающем утреннем холоде, неторопливо перекусывали. Одни брились, другие спокойно водили лошадей за ленту тумана наверняка к какому-нибудь водоёму. Мы разглядели у них лишь несколько копий, сваленных в кучу, да щиты, приставленные ко двум распряженным колесницам. Никто, казалось, не стоял на страже. И тем не менее меня охватило такое острое предчувствие опасности, что небо показалось с овчинку.
– Они не из наших, – сказал Сумариос. – Это арверны.
Он замер на мгновение, пристально изучая их, а затем добавил:
– Некоторых из них я знаю. Тот, кто мочится на дерево слева, – не иначе как Бебрукс, солдур Троксо. В бой он всегда идёт с палицей, чтобы расколоть щит и покалечить противника. Старика, который ведёт под уздцы двух лошадей, зовут Эпосогнатос – это один из трёх лучших возничих королевства Элуорикса. А того рослого мужика с голым торсом и рыжими волосами, кто играет с собаками, вы узнаёте? Это Троксо. Лучший богатырь Элуорикса.
– Кажется, да, я припоминаю его, – вставил я. – Несколько лет назад мы принимали его у себя в имении, когда он сопровождал Кассимару в Аварский брод.
– Меня тоже связывают с ним узы гостеприимства, – добавил Сумариос. – Я потчевал его у себя, а он угощал меня в своём доме в Билиомагосе. Очень щедрый малый.
– Значит, опасаться нечего! – обрадовался Сеговез.
Сумариос ненадолго призадумался и продолжил:
– Троксо – богатырь радушный, но шутки с ним плохи. С нами он будет дружелюбен, но кто знает, как у него обстоят дела с Комаргосом? Лично я этого не ведаю. Если мы подойдём поприветствовать его, то должны будем обмолвиться ему о Комаргосе. А вдруг между ними произошла размолвка, о коей нам не известно? Это может выйти нам боком. Будет разумнее предупредить обо всём наших.
Он втянул утренний воздух и подытожил:
– Пока что мы с подветренной стороны, поэтому собаки нас не чуют. Воспользуемся этим, чтобы скрыться.
Мы помчались обратно и находились уже в самой чаще леса, когда Сегиллос начал оборачиваться. Он был встревожен: ему мерещилось, что за нами погоня. Сумариос попросил нас бежать дальше одних и побольше шуметь, а сам спрятался в засаде, чтобы застать врасплох преследователя. Через некоторое время он догнал нас и молча помотал головой. Это успокоило брата, но не меня. На стволе одного дерева я обнаружил совсем свежую зарубку на заболони[56] – пометку, которую оставляют дровосеки на деревьях, подлежащих вырубке…
Туман окончательно рассеялся, свет утреннего солнца заполнил лес. Мы больше не узнавали местности, по которой шли в темноте, и немного сбились с пути. Поплутав какое-то время, мы наконец нашли ложбину, где накануне разбили лагерь. Однако воинов мы там не застали – они ушли, оставив после себя вытоптанную поляну и остывшие костры, присыпанные навозом. Нас ждал лишь Куцио с повозкой,
Молодой наружный слой древесины, лежащий непосредственно под корой.